Александр Хиневич - Неизведанные гати судьбы [СИ]

— Интересный разбор у тебя получился. И подкопаться-то не к чему, — снова ухмыльнулся Иван Иваныч.

— А не надо под меня копать, — вернул я ухмылку собеседнику. — Ты лучше мне вот что скажи, Иван Иваныч. Как там Семён?

— Да что ему будет-то?! Спит, как младенец, в приготовленной для него комнате. Вот только завтра утром с похмелья маяться будет. Он сколько выкушал-то? От него же разит, как от винного подвала. Даже я, во времена своей бурной молодости, до такого состояния не напивался.

— Не знаю, сколько до моего прихода он успел выпить, но когда мы покидали ресторан, то на столе остались пустыми три графинчика из-под коньяка.

— И во сколько же вам такой роскошный ужин обошёлся?

— Да не во сколько. Руководство ресторана попросило меня успокоить буянившего Семёна, а за оказанную услугу, заявило, что наш сегодняшний ужин будет за счёт заведения.

— Понятно. Повезло тебе с ужином, Демид Ярославич. Ты мне ещё вот что проясни… Какого лешего, ты этого подстреленного налётчика, приказал охотникам сюда доставить, и в подвал под замок посадить?

— То не простой налётчик, Иван Иваныч. У нас в подвале под замком сидит бывший комиссар отряда особого назначения, и по совместительству, важный московский чекист, подчиняющийся напрямую главным лицам в ГПУ. Его сейчас все карательные органы губернии и красноармейцы разыскивают. Ты же помнишь про нападение на конвой, когда сбежал арестованный?

— Конечно помню. К нам из-за этого нападения красноармейцы приходили, и приказали два часа никуда не выходить со двора. А к чему ты про нападение вспомнил?

— Так у нас в подвале находится тот самый сбежавший арестант.

— Да на кой хрен ты его сюда притащил? Извини за выражение, — начал возмущаться Иван Иваныч. — Ты представляешь, что будет, ежели карательные органы его у нас найдут? Зачем этот московский чёрт тебе вообще понадобился?

— Хочу с ним наедине побеседовать по душам, Иван Иваныч. Уж слишком много вопросов у меня к нему накопилось. А после беседы я подумаю, отдать его живым властям, или его мёртвое тело обнаружат дворники, и сообщат куда надобно. Мы как говорится, будем совершенно ни при чём.

— Ты ещё более бесшабашный чем я. Это же надо до такого додуматься. Решил допросить московского чекиста, — продолжил возмущаться мой собеседник. — Ты хоть представляешь, что он будет тебе только врать? Я могу тебе сразу сказать, что ни одного слова правды ты от него не услышишь. Поверь мне.

— Вам я верю, Иван Иваныч, но себе верю больше. И как отличить правду от вранья, мне тоже известно.

— Возможно ты прав, Демид Ярославич. Я постоянно забываю с кем имею дело. Похоже, что не просто так, наше поселение «Ведьмовской деревней» прозвали. Вот только я одного понять не могу. Откуда, к чертям собачьим, у тебя могут накопиться вопросы к московскому чекисту? Ты где успел с ним пересечься?

— На дальнем урмане наши с ним пути пересеклись, — очень тихо ответил я, от моего голоса Иван Иваныч даже вздрогнул. — Когда я туда на охоту ходил. Представь себе такую картину. Он при нашей первой встрече, почему-то сразу же захотел меня допросить и расстрелять. Вот я и хочу выяснить, из-за чего у него такое злобное желание относительно меня возникло, а также какие он вопросы хотел мне задать при допросе? Да и другие вопросы, к нему тоже имеются. Например, мне непонятно зачем ему вдруг понадобился Семён Маркович, причём живой и здоровый? Чего такого он захотел у него узнать? Ежели есть желание, можешь поприсутствовать во время нашей доверительной беседы.

— Нет уж, я как-нибудь обойдусь без присутствия на допросе чекиста. Меньше знаешь, крепче спишь. Раз это касается тебя лично и твоего знакомого, то беседуй без меня. И желательно, чтобы ты не втягивал других охотников и работников артельного представительства в свои личные дела.

— Хорошо, Иван Иваныч. Пусть будет по-твоему. Мне осталось только выяснить куда нашего «гостя» поместили, и где ключ от замка?

— Ключ у меня, а куда твоего подранка поместили, я тебе сам покажу.

— Ну вот и хорошо. Пошли, покажешь, где наша беседа состоится.

В слабоосвещённом электрическими лампочками подвале, Иван Иваныч остановился возле одной из дверей, закрытой на амбарный замок. Он указал на выключатель возле двери и сказал:

— Свет в комнате включается тут, стул стоит возле самого входа. Твой подопечный пристёгнут наручником к кровати за здоровую руку, чтобы у него была возможность в ведро нужду справить. Хотя я не представляю, как ему это удастся сделать. Ведь ты ему, как я заметил, не только правую кисть руки прострелил, чтобы он не мог стрелять из своего револьвера, но и обе ноги попортил, но это наверное, чтобы он далеко уйти не смог. Ладно. Можешь беседовать. Если кончишь его, мне скажи, я тебе помогу от тела избавиться, — после чего, Иван Иваныч протянул мне два ключа, один от замка на двери, а второй от наручников, и молча удалился.

Включив свет, я открыл замок и зашёл в комнату, прикрыв за собой дверь. Перевязанный Мордехай полусидел на кровати и с удивлением смотрел на меня.

— Ну здравствуйте, Гордей Исаакович, как ваши раны, сильно беспокоят?

— Князь?! Вот кого-кого, а тебя я ожидал увидеть в самую последнюю очередь. С чего это, ты так моими ранами обеспокоился?

— Хотел узнать, помешают ли они нашей беседе или нет?

— А почему ты решил, что я буду с тобой беседовать?

— Гордей Исаакович, ну и к чему ваши игры? Что же вы опять, как в Одессе или Варшаве, мне вопросом на вопрос отвечаете?

— Так это ты со мной на улице говорил, а потом подстрелил?

— Так я же предлагал вам поговорить, а вы отказались, за револьвер зачем-то схватились. Вот и вышло, то что вышло. Вы меня удивляете, Гордей Исаакович. Неужели вам Зиновий Адамович не рассказывал, что охотники нашего поселения умеют на слух стрелять? Так что нам без разницы, когда стрелять, днём или ночью. У меня тоже стрелять на слух получается.

— Он мне ничего больше про тебя не рассказывал, да и не до разговоров нам тогда было. Когда ты ушёл в лес, мы про тебя больше не вспоминали.

— Я запомнил ваш взгляд, когда уходил. Такой взгляд бывает только у человека желающего кого-нибудь убить. Вот скажите мне, вы из-за того недопонимания на дальнем урмане, стреляли в Зиновия Адамовича и тяжело ранили его?

— Причём тут дальний урман? Он осмелился арестовать меня по выдуманной причине. Такое не прощается, а смывается кровью.

— Ну что же вы такой кровожадный-то уродились? Кто вам сказал, что Зиновий сам выдумал приказ о вашем аресте?

— А разве не так?

— Конечно всё не так. Приказ Зиновию Адамовичу, в моём присутствии, отдал Яков Ефимович Майер. Его возмутила ваша непомерная наглость, Гордей Исаакович. Вот он и захотел, так сказать, лично с вами пообщаться, и выяснить, кто вам дал право ссылаться на него в своих делах. Так что, вы и только вы виноваты в своём аресте. Не нужно было ссылаться на секретное задание якобы полученное от Якова Ефимовича. Вы что, даже не поинтересовались, что они хорошо знакомы ещё с царских времён? Для вашего сведения, Зиновий Адамович работал в аптеке, где товарищ Майер был управляющим.