Александр Хиневич - Неизведанные гати судьбы [СИ]

Всю зиму Арина Родаславна была сама не своя, лишь постоянное общение с моей Яринкой в поселянской больничке, отвлекало мать двоих детей от тяжёлых мыслей. От её Василька пришло только одно письмо, в котором он кратко сообщил, что они прибыли в Ленинград и через два-три дня их должны отправить на северо-западный фронт.

Каждый раз, когда почтальонша приезжала в поселение, Арина бежала в Управу в надежде получить от мужа письмо, но от него никаких вестей не приходило. Лишь в последний день зимы, раздав поселянам письма от детей, а мне стопку свежих газет и срочную телеграмму из Москвы, почтальонша, пряча глаза, вручила ожидающей Арине Родаславне «Удостоверение о погибшем военнослужащем», в котором довольно сухим и казённым языком сообщалось, что «В бою за социалистическую родину, верный воинской присяге, капитан Златов Василий Святославич, проявив геройство и мужество, был тяжело ранен и умер от ран…».

Не дочитав до конца похоронку, Арина Златова потеряла сознание и чуть не упала лицом на пол, но двое наших артельных охотников, находящихся в большой комнате Управы, успели быстро среагировать и подхватить её под руки. Присутствующие лекарки сразу занялись своей подругой, стараясь привести её в чувство. Через некоторое время, не добившись никакого результата, наши охотники помогли лекаркам перенести потерявшую сознание Арину в поселянскую больничку, где душевным здоровьем молодой вдовы занялась моя Яринушка.

Присутствующий вместе со всеми в Управе Ванечка, быстро сбегал в дом Златовых и забрал обеих девчат к нам домой. Его порыв был понятен. Девятилетняя Вереслава уже давно бегала за Иваном как хвостик, и даже несколько раз ходила с ним в ближний урман проверять ловчие петли на ушастых, поэтому я нисколько не удивился решению своего сына.

Лишь когда Управа опустела, я разместился за своим столом в кабинете и смог прочитать телеграмму из Москвы. В ней моя дочка Злата сообщала, что Семён Маркович умер от сердечного приступа в своём рабочем кабинете. Похороны состоялись двадцать пятого февраля.

Когда я поздно вечером пришёл домой, Яринка с Ванечкой уже заканчивали ужинать. Пока я мыл руки, супруга наложила мне в тарелку гречневой каши, из старого чугунка, которая до моего прихода томилась в протопленной печи, и заправила её подливкой из зайчатины. От одних только запахов у меня сразу же рот слюной наполнился.

Положив перед супругой и сыном телеграмму от Златы, я начал свою позднюю трапезу. Мои домочадцы молча сидели и ждали пока я закончу ужинать. Они неспешно попивали из кружек горячий взвар с сушками вприкуску и передавали друг другу телеграмму. Лишь когда я отставил в сторону пустую тарелку и взял из рук Яринки кружку со взваром, сын спросил:

— Отец, что теперь делать будешь? Вызовешь всех с семьями в Урманное? Ведь если дядька Семён умер, то заступиться за наших в случае доносов недоброжелателей, теперь некому. Как мы дальше жить будем?

— Никого я специально вызывать в поселение не буду, Ванечка. У кого будет возможность, сами на мой шестидесятый день рождения приедут. Да и побоятся различные недоброжелатели доносы писать, ведь все прекрасно знают, как товарищ Сталин к нашему семейству относится. Ты же совсем о другом хотел поговорить. Я прав?

— Прав, отец. Меня вот что интересует. Если война с финнами вскоре не закончится, то почти всех наших артельных охотников, и меня в том числе, могут призвать в армию. Мы уже обсуждали между собой события последних лет. И если бои с японцами на озере Хасан и на реке Халхин-Гол, а также Освободительный поход РККА в Польшу, можно считать защитой наших рубежей и людей, то войну с Финляндией, за часть её территории, никоим образом оборонительной назвать язык не повернётся. Яр позавчера из города вернулся, так он нам рассказал, что люди на рынке говорили будто «Красная армия в боях с финнами несёт довольно большие потери, как убитыми бойцами, так и ранеными». Дядька Василь мне говорил, что «не хочет воевать против финнов, но выступать против приказа командования РККА красному командиру никак нельзя. Приказ — есть приказ». Он ведь ещё до своей отправки почувствовал, что может не вернуться с войны, потому-то и попросил меня присмотреть за его дочками.

— Хорошо что напомнил, Ванечка. Как там Аринины девочки?

— С ними всё в порядке, отец. Мы их с матушкой уже покормили, и в комнатке, где раньше мои тётушки жили, спать уложили.

— Насчёт кормления Вереславы мне всё понятно, а как вы малую Ярославну-то покормили? Ведь она ещё совсем кроха и до сих пор мамкину грудь сосёт.

— Не переживай, Демидушка, — сказала Яринка, — я малышку Ярославну в больничку носила. Арина уже в сознание пришла, вот и покормила дочку. Мы очень переживали, что у неё, после получения похоронки на мужа, может молоко пропасть, но Светлые Боги отвели от мамочки такую беду. Я Арину в больничке пару-тройку дней продержу, посмотрю как она своё горе и душевную боль перенесёт, а там дальше уже видно будет, что и как.

— Значит с Ариной теперь всё в порядке и она может сама кормить малышку? Я правильно тебя понял, Яринушка?

— Да. Правильно. Но меня вот что беспокоит, Демид. Ещё до того, как Арина пришла в себя, я смогла ненадолго погрузиться в её разум, чтобы унять сильную душевную боль от потери мужа, и вернуть целительницу в сознание. Так вот, внутри она довольно сильно изменилась. Я прекрасно помню, как впервые погрузилась в её сознание, чтобы привести в чувство, тогда ещё маленькую девочку. Арине в те времена было около пяти лет, и она неожиданно потеряла сознание, играя с детьми под лучами яркого летнего солнышка. Теперь же у меня сложилось такое ощущение, что внутри нашей Аринушки существуют не один, а целых два разума. Второй разум очень скрытный, и пытается себя никак не проявлять, словно бы спит. Вот только почему-то он люто ненавидит всех людей, кто носит военную форму. Внешне такое изменение вообще никто не заметит, но теперь я Арину к лечению военнослужащих близко бы не подпустила. Потому что, независимо от степени тяжести ранений и её лечения, мы в конечном результате будем получать лишь покойников.

— Я понял тебя. В таком случае, ты должна, своим распоряжением по больнице, определить Арину на лечение только тех больных, кто не имеет никакого отношения к армии и к карательным органам. Ещё нам не хватало, чтобы чекисты арестовали Арину Родаславну, как врага народа, что убивает раненых военнослужащих на больничной койке.

— Хорошо. Завтра же внесу изменения в распорядок по больнице, и чётко пропишу, кто из наших целительниц, прошедших обучение по современной медицине, какими больными будет заниматься. Ты-то сам, когда спать пойдёшь? — неожиданно сменила тему разговора Яринка.