Кейт Лаумер - Звездные мошенники

— Нет, ты останешься на корабле. Это не обсуждается. Будешь нас ждать. Нам не хватит сил затащить тебя обратно, если что.

— Капитан, в последний раз произошел инцидент…

— И в предпоследний тоже. Все, хватит. Ценю твой энтузиазм, Пантейль, но у тебя две левые ноги и десять больших пальцев.

— Я стараюсь исправить свою координацию движений. Капитан, я читаю…

Корабль содрогнулся, едва войдя в атмосферу планеты. Пантейль невольно вскрикнул.

— Ой, боюсь, я снова поранил левый локоть.

— Только меня кровью не залей, болван неуклюжий, — процедил Мэлпри.

— Заткнулись оба! — рыкнул Голт. — Не до вас, честное слово!

Пантейль наложил на рану носовой платок. Нужно осваивать те расслабляющие упражнения, о которых он недавно читал. И конечно, надо поскорее начинать поднимать тяжести и соблюдать диету. Тогда, если он будет осторожен, у него наверняка получится навалять Мэлпри — сразу после высадки.

Даже раньше, чем проявились первые признаки разрушения, дерево осознало, что проиграло эту битву надвигающемуся тайфуну. В мимолетной тишине, когда очутилось в оке бури, оно проанализировало повреждения. Никак не откликался северо-восточный участок сенсорной сети, где корни оторвало от каменной основы, и теперь только главный корень впивался в пористый массив. Хотя само дерево устояло, ведь его волокно было практически неразрушимым, камень оказался не столь прочным, и вскоре дереву Янда предстояло обрушиться под собственным колоссальным весом.

Буря продолжалась — и нанесла новый безжалостный удар, налетела с юго-запада, напала с безудержной яростью. Корни трещали и лопались, каменные глыбы стонали и выворачивались из почвы, а грохот, с которым они разламывались, терялся в завываниях ветра. Внутри ствола давление неудержимо нарастало.

В четырех сотнях футов южнее главного корня земля разошлась в трещине, которая на глазах становилась все шире. В трещину под напором ветра хлынула вода, размягчая грунт и ослабляя хватку миллионов крошечных «усиков». Вот и большие корни пришли в движение, сместились, бесцельно затрепетали…

Высоко вверху величественная крона дерева Янда поддалась — пока незаметно — неумолимому натиску ветра. Могучий северный выступ ствола, прижатый к каменной основе, издал пронзительный вопль, когда его структура начала распадаться, а потом разлетелся вдребезги с оглушительным ревом, перекрывшим даже завывания бури. Земля южнее дерева вздыбилась, вырванная освободившимися корнями, и открылся зияющий провал.

Буря унеслась дальше, засыпав окрестности многочисленными обломками и окатив дерево проливным дождем. Финальный порыв ветра встряхнул напоследок ветви Янда — и торжествующий победитель умчался прочь.

Замершее среди опустошения гигантское древнее дерево стало неотвратимо крениться к земле под аккомпанемент канонады — это хрустели, лопались и погибали его конечности; оно падало величаво, без всякой спешки, все с той же сновидческой невозмутимостью.

Сознание в древесном мозге сгинуло во вспышке непереносимой боли.

Пантейль спустился по трапу из люка и привалился к опоре, переводя дыхание. Ему казалось, что должно быть проще. Наверное, всему виной скудное питание; и надо было все-таки заняться гимнастикой с утяжелениями. Так или иначе с Мэлпри сейчас связываться не стоит. Вот когда он отдохнет, наберется сил, надышится свежим воздухом…

— Съедобно, — подтвердил Голт, вытер иглу анализатора о штанину и сунул прибор обратно в карман, после чего кинул Пантейлю два крупных красных плода. — Когда наешься, найди чистой воды и приберись внутри. А мы с Мэлпри пока осмотримся.

Товарищи ушли. Пантейль присел на мокрую траву и откусил от чужого плода, размерами напоминавшего яблоко. Мякоть больше смахивала на авокадо, пахучая кожура хрустела на зубах; возможно, в ней содержался природный ацетат целлюлозы. Зерен не попадалось. Значит, это, по сути, вовсе не плод. Было бы любопытно поизучать местную флору, а по возвращении домой, на Землю, записаться на курс экзоботаники. Пожалуй, стоит отправиться в Гейдельберг или в Уппсалу, побывать на живых лекциях выдающихся ученых. Ну да, снять уютную маленькую квартирку, двух комнат вполне достаточно, в старой части города, по вечерам дискутировать с друзьями за бутылочкой вина…

Ладно, хватит фантазировать, пора браться за дело. Вон там, на склоне холма, будто бы бьет родник. Пантейль доел плод, взял ведра и отправился за водой.

— С какой стати нам себя изнурять? — проворчал Мэлпри.

— Нужна физическая нагрузка, — объяснил Голт. — До следующего случая четыре месяца ждать.

— Мы что, туристы, прилетевшие любоваться видами?

Мэлпри остановился и, тяжело дыша, плюхнулся на камень. Его взгляд скользнул по стенкам кратера, по переплетению корней и по спутанной массе веток и листьев рухнувшего дерева.

— Рядом с ним наши секвойи все равно что одуванчики, — заметил Голт. — Верно, буря постаралась, та самая, которая нас обошла стороной.

— И что с того?

— Такая громадина заставляет задуматься…

— А денег на ней заработать можно? — криво усмехнулся Мэлпри.

Голт посмотрел на него с осуждением:

— Эх ты, циник. Идем дальше.

— Зря мы оставили Жутика одного на корабле.

— Слушай, почему ты никак от мальца не отвяжешься? — спросил Голт.

— Мне не нравятся придурочные.

— Не пори чушь, Мэлпри. Пантейль умен, просто он… своеобразный. Может, ты это ему прощать не хочешь?

— У меня от него мурашки.

— Нормальный парень, всегда рвется помогать…

— Ну да, — состроил мину Мэлпри. — Рваться-то он рвется, но не особо…

Оглушенное падением сознание дерева постепенно восстанавливалось. Случайные сигналы все чаще прорывались сквозь какофонию призрачных импульсов от искалеченных датчиков…

Давление на нуле… Давление сто двенадцать и растет… Давление отрицательное…

Колебания исходят от… исходят от…

Температура сто семьдесят один градус… Температура минус сорок градусов… Температура двадцать шесть градусов…

Сильное излучение в синем диапазоне… в красном диапазоне… в ультрафиолете…

Относительная влажность максимальна… ветер северо-восточный, скорость не определяется… ветер вертикальный, скорость не определяется… ветер с востока и запада…

Наконец древесный мозг решительно отключил все сбесившиеся нервные окончания и сузил восприятие до анализа общей ситуации. Короткой проверки оказалось достаточно, чтобы оценить степень повреждений.

Дерево отнюдь не стремилось к продолжению личного существования. Но требовалось предпринять некоторые срочные меры для распространения спор в чрезвычайных условиях, поэтому древесный мозг мгновенно перешел в режим выживания. Капилляры расширились, целенаправленно гоня жизненные соки к мозгу. Синапсы запульсировали, стимулируя нейронную деятельность. Сознание мало-помалу распространялось по системе основных нейроволокон, которые затем распределяли его крупицы по индивидуальным участкам через соединительные сосуды.