Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том третий

В этом рассказе неправдоподобно то, что осажденные в городе не могли добыть в колодце воды. Если раньше вокруг города протекала река, то более вероятно, что в слоях наносной почвы, на которой стоял город, была вода и даже на небольшой глубине. Возможно, что эти колодцы скоро были исчерпаны. Столь же неправдоподобно отсутствие воды на глубине 400 аршин, т. е. 280 метров.

В обширной долине с озерами и низовьем Эдзин-гола, в толщах наносов этой реки, наверно есть грунтовая вода на небольшой глубине, а глубже - артезианская.

Нужно упомянуть, что добытые нами древности XIII века в Хара-хото оказались очень интересными и выяснили много деталей жизни и быта китайского города на окраине пустыни, в котором побывал итальянский посланник Марко Поло. Но можно было спросить, чего ради люди основали этот город в низовьях реки Эдзин-гол, так далеко к северу от культурной и населенной полосы Китая, которая тянется вдоль всего северного подножия горных цепей Куэн-луня и Нань-шаня, по которому проходила известная «шелковая дорога» и происходило издавна сухопутное сообщение между Южной Европой и Китаем в средние века, когда морские пути еще были плохо изучены и опасны. Можно надеяться, что изучение древностей, добытых нами в Хара-хото, выяснит условия существования этого города и причины его основания в местности, не представлявшей никаких красот и удобств, а только берега реки с грязной водой, богатой илом, с кустами тальника, тамариска, тополей среди пустыни, вдали от гор. Признаков каких-либо полезных ископаемых мы вблизи этого города не нашли.

Бумажные деньги, найденные в городе, среди которых были ассигнации годов правления Чжун-тун Юанской династии, показали, что в годы 1260-1264 н. э. город еще существовал. Эта монгольская династия царствовала в Китае с 1260 по 1368 год.

Богатые результаты нашей поездки в мертвый город низовий реки Эдзин-гола окончательно укрепили мое стремление отыскивать развалины древних городов и добывать сохранившиеся в них сокровища, спасая их от гибели и расхищения. Поэтому Лобсын во время своих поездок по кочевьям киргизов и калмыков постоянно собирал у них сведения о развалинах селений и городов, я занимался тем же в Чугучаке у китайских местных и приезжих купцов, а консул просматривал старые китайские географические труды и литературу по Китаю и Индии, которую получал из посольства в Пекине.

В конце зимы в мою лавку зашел китайский купец, приехавший из г. Дунь-хуан, самого западного в провинции Гань-су. Он намеревался ехать дальше через Сибирь в Москву и даже за границу в поисках каких-то товаров особого рода, о которых он не распространялся, а только осведомился, занимаюсь ли я их сбытом. Между прочим, в разговоре он упомянул, что недалеко от г. Дунь-хуан, более известного под именем Сачжеу, находится в пещерах предгорий хребта Алтын-таг большая буддийская кумирня, содержащая будто бы тысячу статуй божеств. Ламы этой кумирни бедствуют, так как монгольского населения вблизи совсем нет и храмы привлекают очень мало посетителей и жертвователей. Поэтому ламы охотно продают богомольцам статуэтки богов, которые сами лепят из глины, а также старые буддийские книги, сохранившиеся от прежних времен, когда кумирня процветала. Часть пещер уже обрушилась и недоступна. Он упомянул, что купил там несколько буддийских сочинений и везет их в Париж, где имеется знаток санскритской литературы, который может оценить значение этих книг.

Интерес, который возбудило у ученых небольшое количество старых книг, привезенных нами из развалин Хара-хото и отправленных в библиотеку Академии наук, заставил меня принять к сведению это сообщение купца и поговорить потом о нем с консулом. Последний подтвердил наличие храма с тысячью будд вблизи Сачжеу, известного в китайской литературе, и посоветовал мне при случае посетить его и собрать более подробные сведения. Вскоре после этого и Лобсын, расспрашивая очень старого монгола, бывавшего в молодости даже в Лхасе, также слышал от него о храме с тысячью будд, который очень славился в старое время, но теперь посещается редко, так как лежит слишком далеко в стороне от главных путей монгольских богомольцев, пробирающихся на поклонение как в монастыри Гумбум, Лабран на северной окраине Тибета, так и в Лхасу. Прежде, лет сто и двести назад, особенно в то время, когда в Джунгарии правил независимый от Китая хан, монголы этой области, а также западной заалтайской части Монголии, направлялись в Лхасу через Хами и Сачжеу, и кумирня с тысячью будд на пути этих богомольцев являлась первой и самой крупной, расположенной, так сказать, в преддверии Тибета. Подле нее караваны богомольцев останавливались для отдыха и молились богам о благополучном пути через суровые нагорья Тибета, где караваны нередко подвергались нападениям тангутов и тибетцев.

Я рассказал об этой беседе консулу, и он, развернув передо мной карту Центральной Азии, показал наглядно, что для Джунгарии и Западной Монголии путь в Лхасу через Хами и Сачжеу значительно короче, чем путь через Ала-шань, Синин, Куку-нор и восточный угол Цайдама, по которому ходят в Лхасу из Восточной Монголии.

– Но в Западной Монголии и Джунгарии монголы и теперь еще живут, - заметил я. - Почему же они перестали ходить в Лхасу этим кратчайшим путем?

– В самой Монголии за последние 100-200 лет появилось довольно много новых монастырей, а в старых появилось больше гэгенов, т. е. перерожденцев Будды, привлекающих богомольцев. Поэтому количество богомольцев из Монголии в Лхасу вообще уменьшилось, что обусловлено также обеднением монголов вообще, эксплоатируемых ванами, князьями и китайскими торговцами. Чтобы итти в Лхасу на богомолье, нужно взять с собой подарки далай-ламе и всем кумирням Лхасы, провизию на много месяцев, верховых и вьючных животных - рядовому монголу это уже не под силу, и большинство предпочитает молиться и жертвовать в ближайшей к месту жительства кумирне или итти не так далеко - хотя бы в Ургу, где много кумирен и имеется гэген, который считается заместителем далай-ламы.

Так консул объяснил мне вероятные причины обеднения кумирни Тысячи будд на пороге Тибетского нагорья.

Но сведения о многочисленных пещерах и изображениях божеств, а также о старой литературе, которую голодные ламы охотно продавали желающим, очень заинтересовали меня и я наметил посещение Сачжеу и этой кумирни как задачу ближайших лет. Лобсын поддерживал мой интерес к этой кумирне и ее богатствам и как-то размечтался за чаем, весной, когда мы стали обсуждать вопрос, куда поехать в этом году с торговым караваном.

– Знаешь, Фома, - сказал он, - я начал подумывать о путешествии в Лхасу. Столько разных местностей мы с тобой уже посетили, и когда я при встречах с разными монголами рассказываю о наших поездках и приключениях, меня не раз уже спрашивали, почему я до сих пор не побывал в Лхасе, не осмотрел чудесные храмы этой столицы, не поклонился далай-ламе и не получил его благословения, которое делает человека счастливым на всю жизнь и приносит вечное блаженство.