Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 4

– Согласна. Если это удастся, вы в моих глазах станете вдвойне капитаном, Юниор.

– Капитаном всех пространств! – гордо заявил он.

Произошла только одна маленькая накладка: швертбот не покачивался на воде, а стоял на низкой четырехколесной тележке рядом с кораблем. Юниор вспомнил, что отдал команду лишь на выгрузку, о спуске на воду речи не было. Нехорошо, упрекнул он сам себя, теряешь контроль над действиями, команда должна быть точной и исчерпывающей… Однако особо терзать себя он не стал, потому что наказание заключалось уже в необходимости перетащить лодку к пруду. Пришлось повозиться. Можно было, конечно, свистнуть любому механизму, и тот отбуксировал бы; но почему–то захотелось сделать это самому, взяться руками, упереться ногами, напрячь все тело… Смешно – в наше–то время. И все же он так и сделал. Знал почему: быть волшебником, создать из ничего хотя бы такую лодку – хорошо, слов нет; однако если ты делаешь чудеса ради женщины, стоящей рядом, то быть просто волшебником недостаточно: тебя станут, наверное, уважать и даже побаиваться, но никак не более того. И совсем другое дело – если кроме тех сил, которыми умеешь повелевать, ты обладаешь еще и своей, человеческой силой. Вот и покажи, что тебе ее не занимать.

Он спустил наконец швертбот, порадовался тому, что пруд оказался достаточно глубоким, чтобы выдвинуть шверт: пусть все по правилам, все как надо. Зато как по–новому заиграл пруд, когда появилось на воде легкое суденышко! Юниор светским жестом пригласил даму занять место, оттолкнулся, поставил парус, взял круто к ветру, чтобы испытать, на что способен кораблик; ничего, вполне прилично, можно будет показать Зое кое–какой класс.

Но, когда они оказались на середине пруда, ему вдруг расхотелось производить впечатление. Уж очень тихо, спокойно было вокруг, и Зоя сидела на носу швертбота, словно изваяние богини, невозмутимо улыбалась, словно ей было ведомо и прошлое, и то, чему еще только предстояло быть. Юниор убрал парус и тоже замер, поглядывая на слегка рябившую воду, но больше – на Зою: ее волосы, свободно падавшие на загорелые плечи, босые маленькие ноги, неподвижное лицо – веки опущены, так что не понять, на что она сейчас смотрит, чуть впалые щеки, прямой нос, улыбающиеся губы; Юниор воспринимал это все вместе: и сбегавшую вниз линию плеч, и руки, свободно лежавшие на бортах, как что–то единое, не определимое словами, но без чего жить нельзя. Впервые он испытывал такое: раньше, когда он находился рядом с женщиной, которую, как думалось ему, любил, мысли, ощущения, желания были конкретнее, прямее, грубее… Юниор молчал, но молчание все тяжелело, словно бы в воздухе собралась гроза. Надо было что–то сказать, но никаких слов не было, да и мыслей тоже – лишь нечто неопределенное, разлитое в воздухе, как предгрозовое электричество. Вдруг он понял, что надо сейчас сделать: перейти в нос, где сидела – ждала? – Зоя, сесть рядом, обнять за плечи – сердце неуемно заколотилось…

Порыв ветра налетел, ударил волной в борт, качнул лодку, обдал их брызгами. Зоя звонко рассмеялась, Юниор тоже, глядя ей в глаза… Снова налетел ветер. Юниор медленно отвел глаза от женщины. Ветер. Это ведь не просто ветер. Здесь ничего не могло быть просто так. И не было ничего, на что можно было бы не обращать внимания.

Он глубоко вздохнул, приходя в себя. И направил швертбот к берегу.

– Так быстро? – разочарованно проговорила Зоя.

– Вы умеете ходить под парусом? Тогда оставайтесь. А мне срочно нужно поговорить с кораблем.

– Разве вы там не один? – Зоя смотрела настороженно.

– Людей там нет. Но разговаривать можно не только с людьми.

– Это срочно? Здесь было так прекрасно…

– Нужно, – сказал Юниор, поднимая шверт. – Дело может оказаться серьезным…

Лодка шаркнула по дну. Юниор помог Зое выйти на берег. До дома дошли молча. Кажется, Зоя немного обиделась: привыкла, наверное, на Земле, чтобы все ее желания выполнялись безоговорочно. Да ведь Юниор и сам бы с радостью…

Оказавшись в доме, он кинулся к телефону.

– Умник? Доложи обстановку. Что случилось?

– Усилилось давление на купол извне. Я уравновесил его, увеличив внутренний воздушный поток.

– Почему усилился ветер снаружи, как думаешь?

– Пока никаких предположений. Отмечено только незначительное увеличение тени.

Тень… Как она связана с усилением ветра?.. Зоя, стоя рядом, смотрела на Юниора с тревогой; она не знала, что грозит им, но и ей передалось его волнение. Юниор улыбнулся ей и подумал: нет, не может быть ничего серьезного, это было бы слишком безжалостно… по отношению к Зое.

– Умник, ветер окреп внезапно? Или давление нарастало постепенно?

– Внезапно.

Юниор помолчал, обдумывая.

– Я сейчас приду, Умник.

Он положил трубку. Зоя подошла вплотную.

– Юниор… вы хотите уйти?

– Ненадолго, Зоя. Нужно самому посмотреть на приборы… и, может быть, отдать еще несколько команд.

– Нам что–то грозит?

– Бояться совершенно нечего. У нас за спиной такая мощь, что… Я скоро вернусь.

– Не знаю, но мне отчего–то делается страшно.

Юниор подошел вплотную, протянул руки, положил ей на плечи.

– Обещаю, Зоя: если будет, чего бояться, – я скажу. Не стану скрывать. Однако думаю, что этого не случится никогда. Вообразите, что меняется погода – только и всего. Вы верите мне? – Он заглянул ей в глаза.

Зоя кивнула.

– Тогда, – сказал Юниор, – все в порядке. Я вернусь, и мы сразу же сядем обедать, хорошо? Кажется, самую малость побыли у воды, а какой разыгрался аппетит!

Он снова улыбнулся ей, повернулся и быстро вышел.

Подойдя к кораблю, он прежде всего осмотрел амортизаторы.

Но корабль стоял уверенно, такой ветерок был для него все равно что ничего. Корабль был капитальным сооружением. Юниор поднялся в рубку и сразу направился к приборам, контролировавшим внешний мир. Несколько минут сосредоточенно изучал их, вглядывался, соображал, прикидывал. Тень по сравнению с последним наблюдением действительно увеличилась, но видно ее было по–прежнему плохо. Одно только показалось странным: температура затененной поверхности. В тени она должна была хоть немного, но отличаться от той, что была на остальных участках. Правда, лишь в том случае, если источник тепла одновременно и источник света. Если же тепло идет, допустим, из недр, то никакого изменения температуры может и не быть. Или же оно окажется настолько незначительным, что приборы отсюда, с корабля, его не зафиксируют. Вот они и не показывали ничего. Но может, это и не тень вовсе? Тоже ведь только предположение…

Однако, если температура не меняется, откуда ветер? А уж ветер–то есть, вне всякого сомнения. Он внезапно усилился почти час назад – и опять дует ровно. Очень вероятно, что через какое–то время станет еще сильнее. До какого предела он может дойти? Не зная причины, ответить трудно; ясно только, что при таком рельефе – плоская равнина – ветер может достичь и ураганной силы. Ладно, нам и ураган не больно–то страшен. И, однако, раз уж мы оказались на корабле, примем кое–какие меры предосторожности.