Пол Прюсс - Венера Прайм 5

Удар пришелся под углом, образовалась длинная, постепенно углубляющаяся борозда и в ее конце была видна капсула окутанная паром, быстро остывающая, но все еще светящаяся от удара. Лед растаял и испарился, туман рассеялся.

— Осторожно, не трогай, горячо, ты сожжешь свои перчатки, — крикнул Мак-Нил.

— Что… о… — Хокинс отпрянул. — Они же там умирают!

— Возьми себя в руки, Билл. Если ты взорвешь люк, ты их прикончишь, им нечем будет дышать, если их скафандры повреждены.

В отчаянии Хокинс завис рядом с дымящейся капсулой и постучал по ее люку прикладом тяжелого лазерного бура, который захватил с собой. Ответа не было.

В шлемах раздался голос Уолш:

— Что там происходит, Ангус?

— Капсула, кажется, цела, но контакт с людьми внутри установить не удается.

— Что же нам делать? — В отчаянии воскликнул Билл Хокинс.

— Отсоедините двигатель и баки, остальное перенесите на «Вентрис» в отсек оборудования, — приказала Уолш.

К этому времени «Лунный Круиз» уже остыл до черноты, и поднимался туман. Они закрепили в нужных местах взрывные болты и отлетели в сторону. После того, как болты сработали, двое мужчин, при помощи маневровых двигателей своих скафандров, смогли заставить двигаться эту большую канистру.

Двери отсека оборудования большого корабля были широко распахнуты. Поскольку «Манта» все еще находилась где-то под водой, а «Старый Крот» стоял на льду, внутри было более чем достаточно места для потрепанного «Лунного Круиза». Из тумана возникло странное летающее сборище — два астронавта в белых скафандрах, держащие между собой обгоревшие и почерневшие обломки. Гроувз покинул мостик и был рядом, в скафандре, чтобы помочь товарищам втащить капсулу в трюм. Моторы вращались в мертвой тишине, и трюм медленно закрывался. Щелкнули клапаны, и в трюм хлынул воздух, сначала незаметно, потом шепотом, потом шипящим крещендо.

Когда удалось открыть люк капсулы и Хокинс первым просунул голову внутрь. То он там нашел два совершенно обмякших тела. Их лица под шлемами были черными, а вытаращенные глаза полны крови.

Ангус Мак-Нил, выполняя обязанности врача, устанавливает две системы жизнеобеспечения в крошечном спортзале корабля, который одновременно служил клиникой. Билл Хокинс, все еще в скафандре, прилип к экрану монитора в кают-компании, наблюдая за работой Мак-Нила, пока Джо Уолш наконец не уговорила его снять скафандр и переодеться в свежую одежду.

Их циничная вера в то, что Мэйс все спланировал, что он точно знает, что делает, очевидно, оказалась неверной. Тормозного импульса капсулы не было. Хокинс не мог заставить себя волноваться за здоровье Мэйса, но Марианна, это совсем другое дело.

Блейк и профессор, ощутив удар от падения капсулы, решили вернуться и разобраться в ситуации. «Манта» выбралась на поверхность Амальтеи и, сквозь туман, используя ракетные двигатели и помощь, вышедшего их встречать Гроувза, направились к «Вентрису». Двери отсека оборудования большого корабля были широко распахнуты по их просьбе. Им удалось завести в них неуклюжий маленький импровизированный космический корабль.

Блейк и Форстер проходили через шлюз отсека оборудования, когда по внутренней связи прозвучало сообщение от корабельного компьютера:

«Катер CWSS 9 Комитета Космического Контроля находится на орбите над нами. Инспектор Эллен Трой просит разрешения подняться на борт».

— Разрешение даю. Рекомендуй инспектору воспользоваться главным воздушным шлюзом. — сказала Джо Уолш, стоя на летной палубе.

Через несколько минут перед ней появилась Спарта с шлемом в руке:

— В каком состоянии пострадавшие?

— В плохом. Вы удивительно вовремя. Необходимо как можно быстрее доставить их вашим катером в настоящее медицинское учреждение.

— В этом нет необходимости. Я беру на себя ответственность, Джо, за их здоровье. Если их можно спасти, я их спасу здесь. Терять время на перевозку нельзя. Катер я уже отправила обратно.

Внутри импровизированной клиники едва хватало места для обеих жертв аварии. Ремни не давали им уплыть с мест в условиях почти нулевой гравитации, хотя далеко они бы не улетели, запутавшись в паутине трубок и проводов, контролирующих сердечные ритмы, мозговые ритмы, работу легких, кровеносную систему, нервную систему, пищеварение, химический и гормональный баланс…

Вдобавок ко всем механическим повреждениям, Мейс и Митчелл получили громадную дозу радиоактивного излучения, от нахождения в слабо защищенной капсуле, которая в течение восьми часов пересекала радиационные пояса Юпитера. Это обстоятельство представляло большую проблему, чем сломанные кости, разорванная плоть или разорванные нервы.

Через трубки микроскопического диаметра предварительно приготовленные молекулы проникали в их тела и двигались по кровотоку, как аварийные машины. Некоторые из них были естественными биохимическими веществами, другие — крошечными искусственными структурами, «специально подобранными наноцитами», которые работали не с помощью щелчков, щипков и жужжания, а с помощью молниеносного катализа, комплексообразования и декомплексирования взаимосвязанных молекул.

Высунув из под ногтей иголки и вставив их в порты мониторов машины, Спарта уже шесть часов боролась за жизнь пациентов. Под ее лбом плотная ткань — глаза ее души, просматривала анализы, решая сложные уравнения, которые возникали перед ее мысленным взором. Время от времени, по нескольку раз в секунду, она вносила тонкие коррективы в химическую рецептуру.

Сигнальные лампы систем жизнеобеспечения загорелись желтым: дело шло на поправку — Спарта знала об этом еще до того, как об этом объявили лампочки. Она ушла в отведенную ей каюту и крепко уснула, потеряв сознание от усталости, сил не было даже раздеться.

Когда она проснулась, то увидела Блейка. Это была и его каюта.

Спарта была в той же бархатной черной тунике и брюках, как и во время их последней встречи на Ганимеде. В глазах Блейка она всегда выглядела сексуально, в чем бы она ни была одета. Она устало улыбнулась и начала снимать с себя одежду, в которой спала.

Обнаженная, она сидела на койке лицом к нему, сложив голые ноги в позе лотоса.

— Ты хотел, чтобы я объяснила в чем я отличаюсь от остальных людей. — Продолжила она разговор, который они начали на Ганимеде, возобновила его так, как будто он и не прерывался. — Речь пойдет о «Знании» и о том, что оно на самом деле означает.

— Я догадывался, что будет о чем-то подобном. Ты же знаешь, я никогда не был инициирован. Я никогда не был членом ни «Свободного Духа» ни «Саламандры». Только благодаря твоим рассказам я знаю кое-что об этом.

— Я часами расспрашивала отца, Командора и ребят из штаба, выясняя, что они знают о практиках «свободного духа», что они узнали о «Знании», как они интерпретируют то, что знают. Я попыталась понять, соответствует ли это моему собственному пониманию «Знания». Я многое узнала в этом году от них, но еще больше благодаря глубоким исследованиям моей собственной памяти. Меня никогда ни чему не учили, они запрограммировали все прямо в нейронах.