Андрей Максимов - Самоубийство Земли [Повести и рассказы]

Неожиданно он вскочил, подбежал к сыну, схватил его за плечо:

— Спасибо тебе за идею с прыгающими, парень, — это все, что он успел сказать прежде, чем получить от отца его коронный удар в челюсть.

Хозяин встал, как ни в чем не бывало.

— Не понимаю, извините, за что, — улыбнулся он. — Я, видите ли, очень благодарен вашему сыну. Я, видите ли, умею заглядывать в сознание, ну и в сны, само собой. Ваш сын увидел во сне прыгающих людей… Какая идея, а? Какой образ вашей земной жизни? Потрясающе… Ну а уж устроить с ними спектакль — это, извините, было делом техники.

— Я не понимаю, что вы говорите, — признался сын.

Признание это хозяина ничуть не удивило.

— А ты вообще не все понимаешь. Даже со второго раза. Тебе ведь тот, кого ты, дурачок, принял за родного отца, — все рассказал. Ну разве мог я отказать себе в удовольствии устроить человеку за какой-то час проверку, которую на Земле он проходит всю жизнь? Очень люблю устраивать такие спектакли. Но к нам все время прилетают пилоты, а у них, знаете ли, ограниченная фантазия. Кстати сказать, — обратился он к отцу, — ваш сын достойно ее прошел.

— Меня совершенно не интересует то, что вы думаете о моем сыне, — отрезал отец. — А что нас интересует — вы прекрасно знаете. И потому не буду вас ни о чем спрашивать. Расскажите все сами.

— Да-а, — протянул хозяин. — Вот, собственно, и все. Я знал, что рано или поздно сюда придет человек, который меня уничтожит. Рано или поздно люди уничтожают любую жизнь. Вы ведь и созданы природой для уничтожения. Дурачки. — Он хмыкнул, и словно подавил в себе новый приступ хохота. — И вот вы пришли, чтобы убить меня. Выслушать и убить. Это так похоже на людей. Ну что же — слушайте.

Итак, вы попали на планету призраков. В мире ведь ничего не существует в единственном числе, неужто вы, странные люди, не понимали, что где-то обязательно должна быть вторая Земля. Она — здесь. И хозяйничаем здесь мы, призраки людей.

Так было испокон веков. Планета призраков, жизнь которой похожа на земную, только не было в ней организованности, порядка. Кто-то строил дома, а кто-то нет. Кто-то обретал человеческую плоть, а кому-то было лень этим заниматься.

Так продолжалось долго. До той поры, пока здесь не появился я, — хозяин поднялся и вскочил на стол. Он ощущал себя трибуном — видел перед собой не двух пришельцев, а огромный гудящий зал. — Я явился в те давние времена, когда у вас, на Земле, еще существовали правительства, и я являл собой призрак второго человека в государстве.

О! Эти вторые, великие люди, которые всегда шли через запятую. Мы вершили историю, совершали перевороты, придумывали жизнь нашим согражданам и воплощали придуманное в жизнь, но страшная запятая отделяла нас от вечности, отделяла нас от истории. Мы были всегда около — и никогда внутри.

Нас миллионы, тьмы. Советники при царях, премьер-министры при президентах, исполнители воли при диктаторах… Да разве только политики? А талантливые поэты, навсегда остававшиеся в тени гения? А ученые, чьи изыскания предшествовали великим открытиям? А художники, философы, композиторы? А те, кто вторыми вступал на неизведанные планеты?

Призрак, в котором воплотились вторые люди всех эпох и народов, — те, кто был унижен постоянным взглядом на корону и невозможностью ее надеть, — обязательно должен был возникнуть, слишком велика была наша обида, веками копилась она и не могла просто так исчезнуть. Она не исчезла. Она воплотилась во мне.

Я знал, что должен мстить гениям, этим выскочкам, которые считают, будто им все позволено и в земной жизни и после нее. Задача эта благородная, но сложная. Я начал готовиться к ее осуществлению. Начал изучать историю — и преуспел в этом, мне стало ясно, кто нужен на моей планете, а кто так и останется бестелесным призраком.

Потом я овладел великим искусством воплощать души призраков в плоть. Я мог наделить плотью кого хотел. Рядом с гениями я воплотил людей попроще, чтобы гениям не было скучно… И началась жизнь — жизнь, которую я создал! Все эти великие стали подвластны мне. Я — настоящий гений! Я — Бог! Я — творец! — Хозяин закончил, но продолжал стоять на столе, будто ожидая аплодисментов. Поскольку их не последовало, он слез, сел на диван и спокойно спросил: «Вопросы есть?».

— Значит, вы мстите гениям, заставляя их делать то, что вам хочется? — спросил Игорь. — И поэтому они такие странные?

— Дерьмо они, а не гении, — отрезал хозяин. — Они занимаются тем, что более всего соответствует их собственным интересам. Вот и все. Я так решил. А что до странностей, так разве вы сами можете с уверенностью сказать, какими, на самом деле, были те, кого вы называете гениями человечества? На протяжении веков историки занимаются тем, что переписывают жизнь исторических деятелей на свой лад. Я не знаю людей, которые издевались бы над великими больше, чем историки. Но я — гений! Я пошел дальше их, ибо они придумывали историю на бумаге, а я создал ее в действительности.

И действительность эта настолько притягательна, что она засасывает живых людей. Это поразительно: мне стали подчиняться живые люди. — Хозяин снова вскочил.

Но отец остановил его:

— Сидите спокойно и рассказывайте. Не нужно этих театральных жестов.

— Если вы так считаете, — хозяин сел. — Хотя могли бы позволить напоследок выглядеть красиво. Впрочем, люди жестоки… Ладно, не буду отвлекаться… Что я мог сделать с пилотами, которые прилетали сюда? Максимум — сыграть с ними спектакль, это мне очень нравилось: изобразить из себя Глас Божий, чтобы они быстрей мне поверили, мог проникнуть в их сознание и вытащить оттуда образы наиболее дорогих им людей, которые помогли бы уговорить их не улетать на Землю. Но дальше? Я ведь не мог заставить остаться здесь. А они оставались. Сами… дурачки… Я готов каждый день благодарить человека, придумавшего закон, согласно которому пилотами могли быть только молодые люди. Старик бы так просто не поддался. А эти поддавались! Они были счастливы войти в историю! Они меняли земную жизнь на существование в городе великих людей. Правда, на всякий случай я всячески старался помешать пилотам встречаться. Но даже если они и виделись — не узнавали друг друга. Им не хотелось друг друга узнавать. Это поразительно, но это так.

Но когда на моей Планете остался человек не ради того, чтобы приблизиться к гениям, но для того лишь, чтобы спасти своего сына — я понял: мое время кончилось. Можно оставить на этой планете молодых и тщеславных, но ничего нельзя сделать с отцом, который прилетел в другой мир, чтобы спасать сына.

И тут хозяин встал, подошел к одному из шкафов, мгновение — и в его руках оказался пистолет.

Он наставил дуло сначала на отца, потом на сына.