Виктор Колупаев - Избранные произведения в одном томе

— Многие согласны в том, что хронофил должен быть, прежде всего, мудрым для самого себя. Определяется же это так: мудр тот, кто заработал больше Времени. Но об этом достаточно. Скажи мне вот что: почему люди с такой легкостью отдают тебе свое Время?

— Ты меня удивляешь, Сократ. Неужели слухи о твоей мудрости так преувеличены?

— И очень даже, Агатий. Но все же ответь мне, неучу.

— Так ведь я им обещаю отдать большее Время или большие Времена.

— Действительно! — словно прозрел Сократ и даже ударил себя ладонью по лбу. — Как я сразу не догадался? Значит, ты занимаешься благотворительностью! Берешь мало, но чужое, а отдаешь много, но свое. Это хорошее дело. Будь у меня хоть миг свободного или лишнего Времени, я бы тоже обменял его на твой миллион лет. А где же тебе удается найти эти залежи Времени?

— Ничего я не находил, Сократ. И никаких залежей Времени или Времен у меня нет и не было.

— Как так?! А ведь ты только что говорил, что отдаешь им много больше, чем принимаешь.

— Да, это верно.

— Где же ты берешь то большее Время, которое отдаешь им взамен их меньшего Времени?

— Да у них же и беру!

— Клянусь собакой, Агатий, ты просто какой-то волшебник: берешь у них мало Времени, а затем превращаешь его во много Времени и возвращаешь назад. Тут ум мой стал на раскоряку и уже ничего не понимает.

— Ах, Сократ, наивная твоя душа. Да тут все дело в вычислениях. Я беру мало, но у многих, а затем отдаю много, но немногим.

— А что же остальные?

— А остальные ждут, когда я возьму мало у очень многих, а затем отдам много, но уже многим.

— Но не всем.

— Конечно, Сократ. Тех, кому я не отдал Времена, становится все больше и больше. Поэтому я вынужден брать Времена у еще гораздо большего количества людей.

— Что же получается? Чем больше людей отдадут тебе свое Время, тем большему количеству людей ты должен!

— Выходит, что так, Сократ.

— Воистину, ты меценат, Агатий. Добровольно взвалил на себя такое тяжкое бремя… И что же, все люди понимают такую арифметику?

— Никоим образом, потому что и считать-то, собственно говоря, многие из них не умеют.

— Значит, они далеки от того, чтобы слушать твои речи о вычислениях.

— Очень далеки, клянусь конвертируемым нулем!

— Они блаженные люди, Агатий. Тебе здорово повезло, что ты живешь среди таких святых людей. Помогай им по мере сил. А вот мне ты бы мог помочь вот в каком деле. Надо тебе сказать, любезнейший, что недавно, когда я в каком-то разговоре коснулся мнения о Времени, некий глобальный человек поставил меня в трудное положение тем, что задал мне, и весьма дерзко, примерно такой вопрос: «Что такое Время?» И я, по простоте своей, стал недоумевать и не мог ответить ему как следует. А, уходя после беседы с ним, я сердился на себя, бранил себя и грозился, что в первый же раз, когда я повстречаюсь с кем-нибудь из вас, хронофилов, я расспрошу его, выучусь, старательно запомню, а потом снова пойду к тому, кто мне задал этот вопрос, и с ним расквитаюсь. Теперь же, говорю я, ты появился вовремя и должен научить меня как следует, что же такое — Время? Постарайся в своем ответе сказать мне это как можно точнее, чтобы я, если меня изобличат во второй раз, снова не вызвал смеха. Ведь ты-то определенно знаешь, и, разумеется, это лишь малая доля твоих многочисленных знаний.

— Конечно, малая, Сократ, клянусь купюрой, имеющей хождение в Безвременье, можно сказать, ничтожная!

— Значит, я легко научусь, и никто меня больше не изобличит.

— Разумеется, никто, ведь иначе я оказался бы ничтожнейшим невеждой.

— Клянусь Герой, хорошо сказано, Агатий, лишь бы нам одолеть того человека! Но не помешать бы тебе, если я стану подражать ему и возражать на твои ответы, чтобы ты поточнее научил меня. Я ведь довольно опытен в том, что касается возражений. Поэтому, если тебе все равно, я буду возражать, чтобы получше выучиться.

— Ну что ж, возражай! Ведь, как я только что сказал, вопрос этот незначительный, и я мог бы научить тебя отвечать на вопросы гораздо более трудные, так что ни один человек не был бы в состоянии тебя изобличить.

— Ах, хорошо ты говоришь! Но давай, раз ты сам велишь, я стану, совсем как тот глобальный человек, задавать тебе вопросы.

«Что такое Время?» — подумал я.

— Вот-вот, — сказал Сократ. — Этот человек спросил бы тебя: что такое Время?

— Время — деньги, — ответил Агатий.

— Прекрасный и славный ответ, клянусь собакой! Значит, ты утверждаешь, что Время — деньги?

— Да, Сократ.

— В таком случае, славный Агатий, мы в этот день и час завладели тем, в поисках чего толпы мудрецов давно состарились, прежде чем найти это. Не правда ли, если я так отвечу, я дам ответ на вопрос, и ответ правильный, и уж меня тогда не опровергнуть?

— Ни за что в жизни!

— Я так ему и скажу. Но что, если он спросит меня: «Какие деньги?»

— Да любые, Сократ.

— Не отвечай мне сгоряча — словно тебя кто-то обижает, но постарайся быть внимательным и говорить так, как если бы я снова спросил: согласен ли ты, что деньги — это и мины, и оболы, и копейки, и доллары, и фунты?

— Именно так, Сократ.

— Значит, Время — деньги?

— И никак иначе.

— А сами деньги — что?

— Деньги? Ну, деньги — это власть, слава, почет, хорошая жизнь…

— Остановись, Агатий! Умоляю тебя! Значит, Время — это и власть, и слава…

— Нет, — перебил его Агатий, — Время — деньги.

— Но деньги — власть! Значит, и Время — власть!

— Ну, пусть будет так, — нехотя согласился Агатий.

— Как же? Ведь ты только что говорил, что Время — это деньги, а теперь утверждаешь, что Время — и власть, и слава, и почет, и хорошая жизнь. И, наверняка, ты присовокупишь сюда и хорошеньких женщин, вкусную еду, дорогие вина, здоровье, красоту и еще тысячу разных вещей.

— Да. Если хочешь, Сократ, Время — все.

— Я-то, если и хочу, то смогу перетерпеть. А вот он, этот глобальный человек, продолжил бы свои вопросы.

— О, истинный золотой рупь! О каком человеке ты говоришь, Сократ? Скажи мне, кто он такой?

— Ты не узнал бы его, если бы я и назвал его имя. Тем более что он — просто глобальный человек.

— Но я и так уже вижу, что он какой-то невежда!

— Такой уж он человек, Агатий, не изящный, а грубоватый, и ни о чем другом не заботится, а только об истине. Но все-таки ему надо ответить, и я заранее заявляю, что определения, вроде твоего последнего, что Время — все, его не удовлетворят. Он ведь спросит: «Все вместе или по отдельности?» Если все вместе, то тогда непонятно, как ты его покупаешь и продаешь по частям, кусками; а если по отдельности — то, выходит, и асфальт, на котором мы с тобой сейчас стоим, — тоже Время. Кроме того, его интересует физическое определение Времени. Что это? Некая субстанция, которую ты складываешь в мешки, опечатываешь и хранишь в большом прохладном помещении, чтобы оно не протухло. Или это некое таинственное взаимодействие, вроде электрического тока, которого никто никогда не видел, но которое, тем не менее, существует; и ты загоняешь его в огромные аккумуляторы, а потом, по мере надобности, подключаешь к тому или иному человеку, отдавая ему накопленное таким образом? Или это что-то еще, недоступное моему уму?