Майкл Коуни - Р26/5/ПСИ и я [сборник]

Время шло. Через окно автомобиля я видел, как рабочие выбрались из ямы и встали рядом с Гриффитсом на краю, глядя на меня в ожидании решения.

Что ж, придется решать. Напряжение последних дней свилось внутри в огненный клубок, и я чувствовал, что меня трясет. Я открыл дверцу.

Шахта соединялась временным телефоном с конторой экскаваторщиков в деревне. По телефону я мог своей властью заказать буровую машину и рабочих. Тогда останется лишь задержать платежное требование, когда мне его передадут, и к тому времени, когда все откроется, Руфь Вильерс уже спасут.

Потом начнется «музыка»: потеря работы и понижение Уровня Общественной Значимости. Меня заставят выплатить кредит, который я, считай, украл. Ибо все должно быть сбалансировано, такова Система...

Черт бы ее побрал!

Я наполовину шел, наполовину бежал вверх по склону холма, когда резкий окрик за спиной заставил меня обернуться. Подъехала еще одна машина, и ее водитель отчаянно замахал мне рукой. Дверца с противоположной стороны открылась.

Появился Форбс.

В шляпе котелком, в очках, с лицом, изрезанным морщинами от долгих лет поисков чужих ошибок. Он торопливо поднялся ко мне.

— Я слышал, у вас тут возникли какие-то затруднения, — произнес он, пристально глядя на меня. Видимо, он сразу же оценил мое состояние, поскольку ему приходилось видеть подобное и раньше. — Надеюсь, вы не собираетесь наделать каких-нибудь глупостей? — Он чуть улыбнулся. — Нет... Нет, конечно. Вы осторожный человек, Арчер. Я верю в вас. Ну хорошо. Какие, собственно, трудности? Насколько я понимаю, положение таково...

Форбс продолжал говорить в той же многословной служебной манере (тут я подумал: «Неужели я говорю так же?»), а мы стояли рядом и следили, как он, элегантно держа в руке шариковую авторучку, производит вычисления в поддержку своих слов.

— У мисс Вильерс, допуская, что она еще жива, осталось на счету 400 кредиток, что, очевидно, не является достаточной суммой для финансирования работ но разрушению гранита. Прокат передвижного горного комбайна с бригадой стоит 500 кредиток в день. — Тут он еще раз постучал ручкой по исписанной цифрами странице блокнота. — А прокат подобного дорогостоящего оборудования на срок меньший, чем один день, запрещается, даже если работа может быть произведена за более короткое время.

— И что теперь? — спросил я почтительно, подумав про себя: «Насколько сильны его подозрения? Догадывается ли он, как близок я был к проявлению Незаконных Симпатий?»

— Нам остается один курс, только один! — категорично произнес Форбс, глядя на Гриффитса.

— Какой? — Гриффитс был готов схватиться за что угодно.

— Мы должны использовать оставшиеся 400 кредиток наилучшим образом, то есть пробурить в камеру скважину для подачи воздуха и еды. Я думаю, это будет стоить приблизительно 200 кредиток, даже с использованием высокоскоростной буровой машины. Остается 200 кредиток. На еду.

Он замолчал, и никто больше не проронил ни слова. Очевидно, все мы в тот момент обдумывали сказанное. Руфь Вильерс не может зарабатывать деньги, находясь там, внизу. Следовательно, когда придет конец этим двум сотням, ей тоже придет конец.

— Но 200 кредиток... — хриплым голосом произнес наконец Гриффитс. — Этого хватит на семь-восемь месяцев. То есть она останется там, похороненная заживо, до тех пор пока не кончатся деньги! Господи, как вы можете такое говорить?

Он схватил Форбса за рукав, тот замер на какое-то время, и я понял, что на этот раз ему досталась работа, от которой он совсем не в восторге.

— Это Система, — ответил он спокойно, высвободив рукав из цепких пальцев Гриффитса. — Общество не виновато в том, что ваша девушка оказалась в этой ситуации.

Тут он сделал паузу, и мне очень хотелось бы думать, что следующая его фраза была продиктована действительно участием:

— На вашем месте я бы молился, чтобы она нашла там золото.

Форбс отошел, и вскоре его машина двинулась в сторону деревни.

— О господи! — Гриффитс проводил взглядом удаляющуюся машину. — И такие люди находятся у власти! — Голос его дрожал. — Мистер Арчер, неужели ничего нельзя сделать? Неужели нет никакой надежды?

Тут его взгляд остановился на неподвижном экскаваторе.

— Прикажите им, чтобы работали!

— Бессмысленно, — спокойно ответил я. — Они никогда не пробьются с этой машиной, даже если будут работать целый месяц.

— Но это несправедливо! — взорвался он. — Из-за каких-то нескольких вшивых кредиток! Где же смысл? Вы могли бы выделить деньги, я мог бы, если бы нам только позволили. Это неправильная Система!

— Система правильная, — сказал я. — Другое дело, что иногда, изредка, случаются ситуации, в которых наши личные симпатии побеждают рассудочность. — Я указал рукой на рабочих. Они уже собирали инструменты и готовили экскаватор к отъезду. — Они спокойны, потому что не знают твою подружку.

— Но ведь это неправильно, что они так спокойны!

— Давай не будем на эту тему. Попробуй отнестись к этому по-другому. Экономисты давно подсчитали, сколько стоит эта страна, и достаточно точно определили ее будущую стоимость. А поскольку страна состоит из людей, будет только справедливо, если каждому будет причитаться справедливая доля этого богатства. Так?

— Допустим.

— И когда я говорю «справедливая доля», я имею в виду именно это. Каждому — ни больше и ни меньше, чем ему причитается. Предположим, пять человек умирают в больнице, потому что каждому не хватает двадцати кредиток на операцию. Что бы ты сделал с липшей сотней: поделил бы на пятерых и спас их или использовал бы эти деньги для спасения Руфи?

— По-вашему — так они все умрут. Все шестеро, — с горечью произнес Гриффитс, не желая меня понять.

— Да, но посмотри на проблему с точки зрения страны в целом, — настаивал я. — Когда-то, много лет назад, случались, например, такие вещи: только богатые могли себе позволить пересадку сердца, и, как правило, это были уже старики, иначе бы им пересадка и не понадобилась. Короче, они могли потратить десять тысяч на операцию, чтобы продлить жизнь, скажем, на пять лет. Но на эти деньги можно было бы сделать пятьдесят пересадок почек и спасти жизнь пятидесяти молодым полезным людям. Теперь же такое случиться не может, потому что ни у кого нет таких средств, с тех пор как вступил в действие Акт о Запрещении Личной Собственности 2009 года. Теперь никому не делают пересадку сердца. Зато очень немногие умирают от болезней почек. Разве людям в целом не стало лучше?

Гриффитс немного успокоился.

— Все, что вы говорите, вроде бы логично, — медленно произнес он. — Только вот одна вещь...

— Что?

— Почему же и вам не нравится Система?

— Мне не нравится? Очень даже нравится! Это самая совершенная система в мире!