Роджер Аллен - Кольцо Харона

ЙЕНСЕН АЛЬТЕР. Геолог с Марса.

СОНДРА БЕРГХОФФ. Молодая сотрудница Станции гравитационных исследований, Плутон.

ВОЛЬФ БЕРНХАРДТ. Научный сотрудник Лаборатории реактивного движения, дежуривший в ночные смены, позже глава Управления пространственных исследований ООН (УПИ).

ТАЙРОН ВЕСПАСИАН. Директор Орбитальной транспортной службы. Луна.

ЛЮСЬЕН ДРЕЙФУС. Технический сотрудник Орбитальной транспортной службы. Луна.

ХИРАМ МАКДЖИЛЛИКАТТИ. Штатный физик Венерианской исходной зоны оперативных разысканий (ВИЗОР). Всегда находится в дурном расположении духа.

ДЖЕРАЛЬД МАКДУГАЛ, муж Марсии Макдугал. Канадский экзобиолог, глубоковерующий.

МАРСИЯ МАКДУГАЛ, жена Джеральда Макдугала. Планетарный инженер ВИЗОРа. Подростком бежала из Пурпурной исправительной колонии Тихо, принадлежащей Движению Обнаженного Пурпура.

ВЕЛИКИЙ КЛЕШНЕВИДНЫЙ ОГЛУШИТЕЛЬ, известный также под именем Фрэнка Барлоу. Радиотехник Района Обнаженного Пурпура.

ОГАЙО ШАБЛОН ПУСТОЗВОН. Большой Пустозвон, или руководитель Района Обнаженного Пурпура.

Доктор САЙМОН РАФАЭЛЬ. Директор Станции гравитационных исследований на Плутоне, немолодой, раздражительный.

МЕРСЕР САНЧЕС. Геолог с Марса.

ДИАНА СТАЙГЕР. Пилот грузового буксира «Рабочая лошадка». Впоследствии капитан корабля «Терра Нова» [1].

Доктор ДЖЕЙН УЭБЛИНГ. Научный руководитель Станции гравитационных исследований, Плутон.

КОЙОТ УЭСТЛЕЙК. Независимый горняк, владелица горнотехнического корабля «Девушка из Вегаса». Занимается разработкой астероидов.

ЛАРРИ О'ШОНЕССИ ЧАО. Младший научный сотрудник Станции гравитационных исследований, Плутон.

Сила тяжести — миллион и продолжает расти. Ларри О'Шонесси Чао торжествующе улыбнулся и развалился в кресле. Кольцо не закрыли, пока не закрыли. Может быть, это заставит кое-кого изменить свое мнение. Сила тяжести — миллион десять тысяч. Миллион двадцать. Миллион двадцать пять; Миллион тридцать тысяч. И — замерла. Ларри нахмурился, потянулся вперед и постучал пальцем по нониусу [2].

В Первой диспетчерской Станции гравитационных исследований было темно и безлюдно, тут хозяйничала звенящая тишина. На Плутоне вообще царит покой. Ларри не обращал внимания на тишину, на сосание под ложечкой, на туман перед глазами. Еда и сон подождут.

Секунду цифры на индикаторе ползли вниз, потом снова полезли вверх. Миллион пятьдесят тысяч, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто…

Сила тяжести — миллион сто тысяч. В миллион сто тысяч раз больше, чем на Земле. Ларри задумчиво смотрел на приборную панель, на ней светилось: 1100000.

Он поднял глаза и устремил взгляд вверх, как будто сквозь потолок диспетчерской, сквозь давящий купол Станции, сквозь холод пространства можно было увидеть висящее в небе огромное Кольцо. Именно там, а не здесь, все и свершилось. Ларри просто нажимал на кнопки и снимал показания, а в тысячах километров над ним, в Кольце, окружающем Харон, происходило невероятное.

Ларри ликовал. Он использовал это Кольцо и победил. Конечно, он работал в диапазоне нескольких микрон, и эффект неустойчив, ну и черт с ним. Главное, сгенерированное поле достигло огромной мощности. Теперь вся Станция вернется к этой теме, и доктор Рафаэль вынужден будет признать: они близки к созданию виртуальных черных дыр и решение проблемы не за горами.

ВЧД вызовет небывалый шум и позволит справиться со множеством финансовых трудностей. Может быть, даже Рафаэль смягчится, хотя это и трудно себе представить — похоже, угрюмый, чопорный и злой сухарь-директор начисто лишен способности радоваться. Рафаэль напоминал Ларри его отца. Старику тоже нельзя было угодить, все-то он ворчал да хмурился.

Впрочем, пока все это мечты, виртуальной черной дыры пот-прежнему нет, и даже при напряженности поля тяготения в миллион сто тысяч земных до нее еще очень далеко. Размеры поля и его стабильность — вот за что придется побороться. Цифры на гравитометре вдруг замигали и почти сразу сменились нулями. Крошечное поле пропало.

Ларри покачал головой, вздыхая. Искусственное поле тяготения исчезло, но, черт возьми, оно достигло напряженности в миллион сто тысяч нормальных и существовало полные тридцать секунд, а это означало прорыв, небывалое чудо.

Жаль, что все спят. Успех по-настоящему окрыляет лишь в присутствии свидетелей, когда есть с кем отпраздновать открытие, когда под его воздействием у других рождаются новые сумасшедшие идеи. Но Ларри, хотя и обретается тут уже пять месяцев и причина пошуметь вполне уважительная, едва знаком с сотрудниками Станции и не отважится растолкать кого-нибудь среди ночи. Одиноко здесь, как дикарю на тотемном столбе.

Ну ничего, подождем до утра. И как знать, быть может, сегодняшний смелый опыт привлечет к нему всеобщее внимание, вот тогда-то, на волне этого интереса, и можно, будет с кем-нибудь получше познакомиться. Ларри встал, дотягиваясь, проверил, все ли самописцы вычертили ход процесса, дал задание компьютеру подготовить к утренней летучке печатный текст отчета и напоследок нажал на кнопку, уменьшая расход энергии.

Наблюдатель что-то почувствовал.

Короткое, мучительное ощущение. Оно было слабым, мимолетным, это ощущение, но несомненным. Впервые за бесчисленные годы он почувствовал прикосновение, которого так долго ждал.

Наблюдатель не видел раздражителя, это был не свет, но ощущение вызывало зрительные образы — эта способность была заложена в самой природе Наблюдателя. Образ представал в виде сверкающей точки, яркого, но далекого маяка. Наблюдатель правильно истолковал его как маленький, но очень сильный источник энергии, удаленный на большое расстояние.

Наблюдатель забеспокоился. Он так долго ждал этого сигнала.

Но это все же не тот сигнал. Мощность недостаточна, направление неопределенно. Наблюдатель засомневался и попытался справиться с волнением.

Ему хотелось ответить, для того он и был создан, но этот сигнал не удовлетворял параметрам сигнала, на Который следовало немедленно отвечать. Поведением Наблюдателя управляли жесткие законы, которые за неимением лучшего термина можно было назвать инстинктом (а еще точнее — программой), у него не было права выбора, права самостоятельного решения. Ответить нужно было только на строго определенный раздражитель и не отвечать ни на какой другой.

Наблюдателя сковало смятение, но в конце концов программа одержала верх и он смирился.