Владимир Одоевский - Зефироты (Фантастическая литература. Исследования и материалы. Том V)

Говорить словами они не могут, но сообщаются друг с другом посредством какого-то пения. Наш говор им кажется очень грубым, и они его сравнивают с криком животных. Мне удалось, однако же, перенять у них несколько напевов, так что хотя с трудом, но наконец я мог с ними кое-как объясняться. Себя они называют рядом звуков, которых нельзя выразить словами; когда я сказал им, что их прозвали зефиротами, они этому слову очень смеялись, но выговорить сами никак не могли; тому, вероятно, препятствует внутреннее устройство их горла.

Есть между ними мужчины и женщины: их легко различить по бороде и по устройству груди; не могу скрыть, что они довольно часто между собою целуются; но следствие этих поцелуев совсем другое, нежели у нас: женщины делаются беременными.

При мне было несколько женщин в различных периодах беременности, и это явление так любопытно, что я не поверил бы ему, если бы не видал собственными глазами.

Самка или, если угодно, женщина носит ребенка в точном смысле под сердцем, т. е. в груди. В минуту разрешения, ее грудь раскрывается и в отверстии появляется детеныш; в этом зрелище нет ничего неприятного для глаз, напротив, преграциозная картина; самка нисколько не стыдится этой минуты; в это время от нее не отходят или, лучше сказать, не отлетают родные: самки и самцы, все ухаживают за родительницею. Через несколько дней детеныш выходит из груди, мать укладывает его в род гнезда из цветочных листьев и, пока он не оперится, носит его на руках. Детеныш не сосет, но только припадает к матерней груди.

Я было свел между тамошними барышнями нечто вроде интрижки, но она очень несчастливо для меня кончилась.

Я, как видно, понравился одной очень хорошенькой зефиротке; да и я, со своей стороны, если бы она не была получеловеком, мог бы влюбиться в нее без памяти: никогда я не видывал такого прелестного бюста; лицо совершенно правильное, глаза черные, несколько продолговатые и подернутые влагою, которая придавала им невыразимую томность; маленький ротик, на щечках ямочки; темно-русые волосы, кудрями рассыпанные по обнаженным плечам; вокруг нее всегда особого рода обворожительная атмосфера, похожая на тонкий свежий запах цветника при восходе солнца; одного недоставало моей красавице — зубов, которых вообще нет у этой породы, но это нисколько не портит их вообще прекрасной физиономии; щеки их имеют гораздо более полноты и упругости, нежели наши, и потому не требуют поддержки челюстей.

Моя красавица, которой имя можно только пропеть, так полюбила меня, что мы почти ни на минуту с нею не расставались; разве когда я сходил в долину за цветами, за что моя красавица была всегда мне очень благодарна. Как скоро я заходил в чащу так, что ей не было меня видно, красавица тревожилась и кликала меня по-своему; я так привык к ее кличке, что узнавал ее посреди десятка разных звуков. Мне нечего рассказывать, что я недолго оставался связанным; как скоро зефироты заметили, что я не имею никакого злого против них намерения, они развязали меня и лишь издали за мною присматривали, а потом и совсем вверили меня моей барышне.

Признаюсь, мне было довольно грустно питаться одними плодами, особенно когда моя провизия вышла, но делать было нечего: хотя я мог несколько раз убежать, но не могу скрыть, мне тяжело было расстаться с моей красавицей, так я к ней привязался; в угоду ей я даже прятался от нее, когда мне хотелось поесть, ибо заметил, что на это действие она всегда смотрела с отвращением.

Спал я отдельно в особом гнезде; иначе не могу назвать своей постели, которую устроили мне зефироты, разорив пары три своих гнезд.

Красавица так меня полюбила, что однажды хотела положить меня с собою спать, и уже, по их обычаю, покрыла меня своими широкими, пушистыми крыльями; но родные, увидев это, стали ее бранить, а мне гневно указали на мое гнездо. Впрочем, я не понимал, чего они могли бояться; зефиротка, правда, позволяла мне целовать свои хорошенькие ручки, сама ласкала меня, но, правду сказать, ласкала меня, как мы ласкаем собаку.

Несмотря на это унизительное положение, я не мог вырваться из этого очарования, в которое приводила меня зефиротка.

Однажды, когда мы сидели друг подле друга на солнце (любимое место зефиротов), она гладила меня по голове, трепала по щекам, была так мила, так игрива, что мне захотелось поцеловать ее в губки, на что прежде, по непонятному чувству, никогда не мог я решиться. И что же? моя красавица вскрикнула и с ужасом отскочила от меня; на крик ее прилетела целая стая зефиротов; они были очень рассержены и в звуках их голоса, сколько я мог понять, было что-то очень грозное. Увы! это была последняя минута моего свидания с красавицей. Зефироты подняли меня на воздух и спустили в долину поблизости города, выражая мне с угрозами, чтобы я никак не смел возвращаться. Красавице, несмотря на мою дерзость, также нелегко было со мною расстаться; до сих пор я вижу ее слезы, и мне все слышится ее грустный голос на прощанье…»

Здесь прерывается рассказ охотника; ожидаю с нетерпением новых подробностей об этом чудном событии, и как скоро получу что-либо новое, то поспешу сообщить вам.

Между тем, здесь нет конца толкам; вопрос принимает серьезную форму: что делать, если зефироты или, как угодно их называйте, — словом, эти народы полулюдей размножатся? Наши средства обороны против них совершенно ничтожны; наши лучшие оружия не хватают и на половину того расстояния, с которого эти летучие люди могут своими глазами обратить человека в уголь; между тем, мы необходимы для зефиротов, чтобы им доставлять их пищу, как выше объяснено; следственно, волею или неволею, мы должны рано или поздно сделаться послушными рабами этой чудодейной породы и уступить ей первенство на земном шаре. Положение незавидное и проч…

Помещая перевод из «Chiapas Advertiser» в нашей газете, долгом считаем напомнить нашим читателям, что вопрос о возможности новой, более нас совершенной породы разумных животных был уже затронут наукой. До сих пор человек был первостепенным из живых земных существ, теперь приходится ему уступить первое место зефиротам. Кто знает? Быть может, нам придется быть у них чем-нибудь вроде домашних животных.

Ред.

По неосмотрительности наборщика в статье «Зефироты», помещенной в Северной Пчеле первого апреля (№ 73-й), пропущено несколько слов в самом ее начале. Напечатано: «На днях получена здесь Chiapas Adrvertiser»; следует читать: « На днях получена здесь газета Chiapas Adrvertiser за пять лет XXIX столетия, с 2857 по 2861 год ».