Марек Баранецкий - Воля дракона. Современная фантастика Польши [сборник litres]

С бокалом в руке двинулся вглубь зала. По пути налетел на столик, крепко выругался и приказал:

– Свет, и быстро!

Тут же зажглись скрытые светильники.

– Вот так-то…

И тут он ее увидел. Она поднялась из-за того столика в углу зала. Их разделяло метров пять. Удивленные, водянистые глаза, каштановые волосы и тонко прорисованное лицо. Длинные ноги, стройная фигурка, серая тенниска.

«Наверняка андроид», – мысленно вздохнул Болдуин.

Дебора гадала, сколько ей еще надо ждать эту чертову девку Беверли, когда услышала чей-то крик, и в зале сразу стало светло.

А ведь просили погасить свет для создания интимной обстановки. С трудом созданное настроение лопнуло, как мыльный пузырь. Вечер был испорчен.

Она поднялась с кресла, намереваясь призвать обслуживающий персонал к порядку, и только тогда заметила, что в баре появился новый посетитель. Дебора замерла.

То был мускулистый, коренастый мужчина лет тридцати. Дебора сразу поняла, что смотрит на его настоящее, никогда не подвергавшееся пластике тело. Грубые черты лица, короткая, крепкая шея… А лапищи! Свисали, как у гориллы, и заканчивались лопатообразными ладонями; даже с расстояния видны ороговелые, желтые мозоли. Да и одет он был необычно. Большой воротник белой рубахи был выпущен поверх воротника черной войлочной куртки, а на промокших под дождем брюках были намертво заглаженные стрелки.

– Приятно познакомиться, я – Дебби, – тихо произнесла она неуверенным голосом.

Он наконец сдвинулся с места и медленно проговорил:

– Болдуин Кёртис.

Голос тоже соответствовал его облику – низкий, хриплый. Такой, каким она его представила. Темные глаза мужчины остановились на Эстер.

– Она что – под кайфом? Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что пьянство – зло. А что это у нее летает около ушей?

– Динамики. Она любит музыку. Она композитор.

Кёртис провел ладонью по мокрой, короткой шевелюре, более похожей на черную шерсть.

– Вот дерьмо…

Дебора была поражена. Что это за тварь? Какой-то новый вид гуманоида? Она что – прозевала какие-то новые тренды? «С кем я, собственно, разговариваю, а может, я уже так надралась, что беседую с собственной галлюцинацией?..»

Внезапно она вспомнила, что на южном континенте планеты создается новая, третья по счету, колония переселенцев с Земли.

– Погоди, погоди… Может, ты приехал из того нового города?

– Какого там нового? Я здешний. Так же, как и ты, и Шарки, и даже эта девица под кайфом с динамиками около ушей. Все прилетели в первой партии колонистов.

– Ясно, sorry [55]… Понимаешь, никогда тебя не встречала. А, как бы это сказать помягче, внешность у тебя достаточно выразительная…

– Что ты имеешь в виду?

– Без обид, просто если тебя раз увидишь, то уже не забудешь.

– Ну, не знаю. – Мужчина беспомощно развел свои обезьяньи лапищи. – Я пошел в отца. А матери вообще не знал.

– Это плохо… – пробормотала Дебора. – Очень плохо.

«Где эта дура Беверли, – лихорадочно думала она, – на Эстер рассчитывать не приходится».

А чудак в белой рубахе все время на неё пялился. Одновременно как-то беспомощно, но и жадно. Глаза его, в отличие от остального лица, впрочем, были довольно милыми – большие и слегка печальные. Деборе пришла в голову мысль, что он только выглядит крутым, а на самом-то деле попросту робеет.

– Где работаешь, Болдуин?

Кёртис замешкался.

– На кладбище, – ответил он, наконец, сдавленным голосом. – Я могильщик.

Боже мой! Дебора снова утратила уверенность в себе. Могильщик!!!

– Я – единственный могильщик на весь Авалон, – добавил Болдуин, как ей показалось, не без гордости.

– О… – Внезапно у столика появилась Беверли. Полностью расслабленная от эйсид-виски, она лучилась беззаботностью. – И чё это за тип? Материальная голограмма пещерных времен?

– Меня зовут Болдуин Кёртис.

– Зашибись, а я – Беверли д’Факкарт, – пробормотала Беверли, поправляя грудь под футболкой. – Защемило там что-то, – пояснил она. – Sorry.

Потом причмокнула губами, обвела обоих взглядом из-под длинных ресниц и спросила:

– А, собственно, о чем базар? – Она говорила медленно, подбирая слова. – И почему, к черту, тут так светло?

Свет тут же притух, зал заполнился тускло светящимися струйками дыма.

– Ну и чё пялишься, красавчик? Я после кислоты несъедобная… Садись.

Мужчина уселся и скромно потупил взор, но за эту долю секунды обе успели увидеть в его глазах одно и то же. Мрачный блеск желания.

Беверли тут же перехватила контроль.

– А ты классный чувак… Не, ну я торчу, кто ж это так тебя откорректировал? Под кого-то работаешь? – Она опрокинула очередную рюмку эйсид-виски и хрипло засмеялась. – Но все равно ты классный, хотя и какой-то смурной… Сдохла бы только от одного твоего вида, но, на счастье, я не намереваюсь на тебя только глазеть. Щас мы тебя раскрутим, да, Дебби? Кельнер! Три двойных.

Болдуин Кёртис даже не пытался протестовать.

Он хотел их.

И виски тоже.

Рассвет застал его на топях.

Он шел прямо на полную луну, когда лучи восходящего солнца ударили ему в спину. Вторая луна уже закатилась. Начинался новый день.

От вчерашнего дождя не осталось и следа, всю воду впитал вечно ненасытный торф, покрывающий равнину толстым светло-голубым ковром.

Взойдя на пологий холмик, Болдуин узрел свой низкий простой домишко, а за ним кладбище и тени старых надгробий, протянувшиеся по светлым песчаным площадкам.

Медленно, как бы против своей воли, Болдуин двигался дальше. Он вообще не хотел сюда возвращаться. Потратил почти всю свою жизнь, погребая эти чертовы трупы, залитые чертовым блестящим кристаллом…

– Возвращение падшего святого, – пробормотал он, громко рыгнул и пнул ногой дверь. – Се грядет одинокий Болдуин Кёртис… И-и-ик… Добрая одинокая акула без хребтового плавника. Или, как они говорили, – доисторическая горилла… Сказали мне, что именно так я выгляжу и что это их заводит… Вот дерьмо! Отвянь, Шарк, – оттолкнул он удивленного андроида и вошел в дом. – Я – горилла без хребтового плавника. И-и-ик.

Покрутился по кухне, промыл налитые кровью глаза и блеванул в раковину.

– Чтоб меня черти взяли, если я сменю себе морду и тело. Такая пруха!

Шарк наблюдал за ним, скрывшись в тени портьеры.

– Что с вами случилось, господин Кёртис? – спросил он озабоченно. – Вы очень плохо выглядите, и вас целую ночь не было дома.

Болдуни выблевал остатки эйсид-виски.

– Это начало, парень… – Он вытер рот манжетой отцовской куртки. – Чтоб меня черти взяли, но только теперь я твердо намерен отработать набежавшие задолженности… За всю жизнь. И поверь мне, мой Шарки, что набралось этих долгов немало…