В Бирюк - Обязалово [СИ]

Факеншит! Чуть не забыл! Это ж — славные князья русские! Побольше, лет девяти — Михаил. Михалко. Один из всего-то трёх-пяти князей, которые попали в русские былины. Не как обобщённый образ или в связи со сказочными или поучительными сюжетами, а именно по реальным делам своим.

Младший, лет семи — Всеволод. Который потом будет — «Большое Гнездо». Который, собственно, и является основателем династии Московских рюриковичей.

Странная вещь: прозвище «Грозный» постоянно применяется к московским государям. Однако, Ивана Четвёртого, которого обычно так называют, следует назвать не «Грозным», а «Нервным». Куда больше это прозвание подходит Ваньке Горбатому, ставшему Иваном Третьим. «Грозным» называли и Александра Невского. Не за победы над немцами и шведами, конечно, а за выжженные им глаза новогородцев, не желавших платить дань Орде.

А начинать надо бы с двух братьев Юрьевичей — Всеволода и Андрея.

Народ погрузился, перекрестился, тронулся. Возы разворачивались и тянулись к воротам. В опускавшихся весенних светлых сумерках в стороне, возле угла главного дома мелькнуло знакомая, вроде бы, душегрея. «Ткань старая, но не ношенная»… Ивица! С каким-то пришлым парнем. Тот плотненько обнимал девушку за шею и уводил на задний двор.

Следом, старательно изображая свою непричастность, незаинтересованность — «чисто мимо проходили» — двинулась ещё пара суздальских. Аж приплясывая от нетерпения. Блин! Она опять на групповуху нарывается?! Мне плевать — по согласию или нет! Она — моя рабыня. И наложница Акима. «С чуйвствами».

Я крутанулся, оглядывая двор. Аким стоял с двумя важными мужчинами и вёл светскую беседу. Собеседники по одежде похожи на обрусевших половцев. Скверно.

Сегодня Аким напомнил пришедшим о своих подвигах. С Андреем они разошлись мирно, но в свите есть куча «кровников». И — лизоблюдов. Если посчитают, что смерть Акима будет приятна господину… Резать прямо не будут. Но провокацию устроить и в ответ…

— Маноха, видишь — девку за дом повели? Пошли своих, чтоб вернули.

— Много на себя берёшь, дитятко. Тебе надо — ты и иди.

Маноха флегматично рассматривал выходящий из ворот усадьбы обоз. Моя просьба его, кажется, рассмешила: сопляк, а княжьему палачу указывать вздумал.

— Она — моя рабыня. Моё имение без спросу брать нельзя.

— Ой ли? Не боись, суздальские гридни — мужи добрые. Была у тебя роба, будет роба с приплодом. Тебе ж прибыль.

Мои люди уже спускались с обозом на залитый водой берег реки. Идти одному — будет драка с кровью. Не ходить… Аким в эту девку влюбивши… Бл-и-ин!

— Свою прибыль я сам беру. К примеру, прошлым летом проходили тут пруссы. Ватажек из Владимира в Переяславль. Шалить тут начали. Пришлось побить. Насмерть. Хабар на них хороший взяли. Разный. Сумка там красная была…

Или он знает про ту грамотку, или — нет. Если знает — мне одному будут кости ломать или Акима тоже прихватят? Знает…

— И где она?

Я старательно улыбнулся ему в лицо.

— Ну не тут же. Не тяни время. Пошли человечка, да выйдем со двора, поговорим.

Маноха подозвал к себе пару мужичков, кивком головы указал направление. Подручные несколько удивились проявляемой начальником заботой по столь незначительному поводу и уточнили:

— Так то — княжьи гридни. А ежели они не схотят?

Пожал плечами:

— В морду. И — в колодки до утра.

Так-то. Гридни, конечно, цвет и гордость всея Руси. Но подручные заплечных дел мастера… рангом выше.

Мы вышли за ворота и прошли немного вдоль огороды усадьбы. Темновато, но можно разглядеть за лугом дорогу, на которой прошлым летом князь-волк остановил отряд Акима, возвращавшийся после стычки с волхвами и грабежа «Паучьей веси». Яков тогда с полными крови сапогами с коня слезал и волка прогонял. Что-то я его сегодня не видел.

— Ну и где?

Дядя, когда мне отвечать на вопросы — я сам решу. Послушай-ка сперва сказочку. Ненародную. Называется: анализ текущего момента.

— Китай идёт к Ростику о делах разговаривать. Если Ростик узнает о грамотке — разговора не будет. Но он не узнает — мне в княжеские дела влезать… не интересно. Через месяц — вы в Киеве, через два — той берестой только печку растапливать. Мне на Китая донос слать — не по чести. Потому как ты, Маноха, приглядишь, чтобы ни Акиму, ни каким другим здешним жителям, что здесь, в Рябиновке, что в других вотчинных селениях, ущерба не было. И сделаешь ты это хорошо, тщательно. За ради чести своего господина. Сделаешь. Хоть кроме меня про ту грамотку никто и не знает, но и пришибить меня чисто — ты не сможешь. Вон мой мертвец ходячий у ворот стоит. Будет шум и господину твоему… позор стыдный. Придётся тебе нынче ночью у суздальских — нянькой потрудиться, за баловниками приглядеть.

Обоз уже через лужи перебрался, но Сухан очень хорошо слышит. Даже если я просто под нос бормочу. И стоит спокойно в тени частокола. Только изредка остриё рогатины поблёскивает.

Маноха оглянулся, хмыкнул. У ворот — пятеро его людей с мечами, ниже у реки — ещё пяток гридней в бронях. Победить — победят. Но вот «пришибить чисто»…

— Ещё чего скажешь?

— Любо слушать? Изволь. Китай идёт ставить своего попа Федора в митрополиты. Пустое — не выйдет. После пошлёт этого Фёдора в Царьград — чтобы вторым митрополитом на Руси поставили. Скажи князю: толку не будет, даром на подарки потратится — двум метрополиям на Руси не быть. Патриарх Федора епископом Ростовским рукоположит. Поп взбесится, и от этого будут Андрею многие заботы и ущербы.

— Ишь ты… Никак, пророчеством промышляешь?

— Не промышляю. Ты расспроси местных, почему они меня «Зверем Лютым» зовут. И — про покров Богородицы спроси. Так, для общего развития.

«Рядом с незнакомой техникой — держи руки в карманах» — этот плакат с заводов Генри Форда есть стандарт поведения для профессионалов. Когда у нас в общаге выбивало электричество, в распределительные щиты лезли программеры, а инженеры-электрики отходили на безопасную дистанцию. Когда в бухгалтерии зависали компы — программеры вдумчиво разглядывали экраны, а клерки нервно выдёргивали штепсели из розеток.

Маноха — профессионал. Но ситуация с шантажом его собственного князя… для него необычна. Нужно просчитывать множество вариантов в условиях неполной информации и существенного ограничения ресурсов — он не у себя в Боголюбово. А ещё пророчества… для верующего человека…

«Если не знаешь что делать — не делай ничего».

Я с очень большим трудом понимаю местных: разные понятийные поля, разные пространства ассоциаций, не совпадающие бэкграунды. Там, где интуиция туземца, пропрыгав по кочкам накатанных решений, мгновенно достигает результата, мне приходится двигаться логикой, ползком, по шагам.