В Бирюк - Обязалово [СИ]

Через день после ухода княжеского каравана пришлось срочно идти в Рябиновку: прибежал орущий сигнальщик.

— Аким с Яковым пьяные напились! Дворовых убивает!

Почти всё население Рябиновки сидело в лесу, обсыхало после спешного отступления через залитый водой берег и обсуждало происходящее:

— Они тама…! Бельма наливши…! Воют, рычат, на людей кидаются… С мечами! Вот те хрест! Всбесивши!

Что порадовало: Марьяша, с выбившимися из-под платка волосами, и Ольбег, с разбитым носом, были среди беженцев.

Население с моим появлением дружно вздохнуло с облегчением: Ванька-ублюдок прибежал — есть теперь, кому дерьмо разгребать. Конюх-управляющий так и выразился:

— Батюшка-то наш, Аким Янович, ныне малость не в себе. Надлежит отпрыску родителю болезному помощь оказать, уход душевно потребный. Тама вона.

И ручкой так это выразительно… направление указал.

Как говорит Lise младшему Карамазову:

— Ах, Алексей Федорович, ах, голубчик, давайте за людьми как за больными ходить!

Почему «как»?! Где вы видели психически здорового хомосапиенса?! А уж на «Святой Руси»…

Да пошли они все! Но там Прокуй… И дебил молотобойный… И Ольбег наплаканными глазами светит… Два сдуревших мужика с железяками… Ну, положим, Аким — нынче не боец. Лука не натянет, мечом не ударит — руки у него болят. Но взбесившийся Яков… Неожиданно… И очень опасно.

Если кто-то думает, что «душевный уход» за свихнувшимися вооружёнными психами — моё любимое хобби… Ивашка-попадашка просто послал бы их всех… А вот Ванька-боярич…

Обязанности феодала включают в себя и обязанности милиционера с санитаром. Почему попандопулы про это не рассказывают? Ваши желания и нежелания, Иван Юрьевич… засуньте их… Есть туземная обязаловка — её и играй.

— Ваня, ты сходи — уйми их. А то они людей помучают-поубивают. А после и сами мучатся будут — им стыдно станет душегубами-то жить. А от стыда — ещё больше злобиться станут. Сходи, Ваня. Тебе платочек мой дать?

Любава. Хорошо, что ты тоже из усадьбы убежала. Что ж ты, мой «подорожник для души», всё меня людей убивать посылаешь? Или «убивать» — от моей тупости да маломощности? Ничего другого придумать не могу?

«Бой попаданца прогрессивного с психами буйными» — в литературе не встречал.

— Спасибо, красавица. У меня ныне и свой плат есть. Сухан, рогатину разверни. Бить только тупым концом. Мне в Рябиновке крови не надобно. Вон там, на бережку, сети рыбацкие возьмите. И вот что, мужи мои славные, саблями — не махать, топорами — не бить, вперёд меня — не лезть. Кто сдуру помрёт — поймаю и накажу больно.

Ворота в усадьбе были не заперты, на дворе пусто. Я шёл в этой пустой солнечной тишине и внимательно осматривался.

Поварня — нараспашку, тряпки у крыльца валяются — бабы отсюда бегом бежали. Кузня заперта изнутри. Прокуй, хоть и истерик, а понимает: встреча молотобойца-дебила и мечника-психа — радости никому не доставит. Курочки гуляют. Солнышко светит. Мгыхк… Яков идёт. С мечом.

Яков вывернулся из-за угла боярского терема и нетвёрдой походкой двинулся мне навстречу. В руке обнажённый меч. Длинный, прямой, узкий клинок. Он его как трость несёт. Даже опирается.

Абсолютно идиотское лицо с блуждающей улыбкой. И бельма вместо глаз. Что ж они такое пили, если зрачков совсем не видно?

Странно тёмный цвет лица. Это он так загорел? Весна только началась, а он уже как негр. Что-то он как-то говорил про «чёрного гридня»…

— Яков…

Медленно повернул голову в мою сторону. Улыбка стала ещё шире. Узнал? Сейчас поговорим, успокоим, спать уложим…

Пара ускоряющихся заваливающихся пьяных шагов ко мне. И резкий, мгновенный выпад. Укол клинком. Мне в голову.

Стук дерева по металлу. Я и не понял ничего, но дрючком ударил. Сбил клинок. И сам отскочил в сторону.

Яков проскочил мимо. Постоял, покачиваясь. Обернулся с выражением глубокой озабоченности на лице. Увидел меня и снова заулыбался. Из уголка рта течёт струйка слюны. Искажённое лицо с ласковым оскалом.

Это же Яков! Один из самых толковых, умных мужиков, которые тут вообще есть!

Стоит покачиваясь. Совершенно пьяный радостный дебил. С полуторным клинком в руке. Разводит руки, будто собирается меня обнять, делает пару неуверенных шагов ко мне. Эк как его ведёт… Оп-па!

Теперь выпад был направлен мне в живот. Пришлось сбивать, удерживая дрючок двумя руками. Безрукавку мне распорол. Изнутри.

Да что с ним такое?!

А! Факеншит! Так вот как выглядит функционирующий берсерк! Экое дерьмо.

Но откуда у него северокитайская школа «пьяного» боя? Есть две школы, которые активно используют «качающиеся» стойки: «богомола» и «пьяного». Но «богомол» не работает с мечом и не применяет каскада как бы беспорядочных движений.

Откуда у русского гридня китайские заморочки будущих веков? Или заимствование шло в обратном направлении?

Во времена монгольских императоров Китая под Пекином квартировался отдельный гвардейский русский добровольческий полк. С задачей: «в мирное время поставлять дичь к столу императора Поднебесной». Может, аборигены и позаимствовали эту школу боя, наблюдая за обмываниями гвардейцами удачных охот?

А вот на ноги подниматься берсерков не учат. Пока Яков, пролетая мимо меня, резал мою безрукавку, я успел подставить ножку. Травка у нас на дворе уже зеленеет. Теперь у Якова и колени будут такими же.

При всём моём уважении, не корысти ради, а исключительно пользы для…

Офигеть! Футбольный удар пыром сзади, между ног стоящего на четвереньках мужчины — реакции не вызывает. Полная блокада болевых ощущений? Только носом вперёд сунулся. Механика работает, психика с физиологией — нет.

Кстати, о механике — а что это у меня звякает в распоротом внутреннем кармане? Зажигалку-то я подарил. А звякают… прокуёвые наручники. Сигнальный экземпляр.

Яков лежал лицом в землю, с вывернувшейся назад правой рукой. Один наручник мне удалось накинуть сразу. Потом пришлось звать Сухана.

Берсерка били по хребту, чтобы и левая рука у него вывернулась удобно. Потом — по пальцам правой руки, чтобы меч отпустил. Позже мне сказали, что я очень правильно застегнул ему наручники за спиной — берскерки, как лисы попавшие в капкан, иногда отгрызают себе руку, чтобы освободиться.

Якова упаковывали в рыбацкие сети, он рычал, грыз сеть, изо рта шла пена, закатившиеся глаза из одних белков на улыбающемся, хорошо знакомом лице производили… очень неприятное впечатление.

Теперь — Аким. Если он тоже… обберсеркился, то боли в руках не чувствует. И натворить может… многое.

Акима я нашёл в тени дома, возле крыльца в его опочивальню. Плачущим и шипящим над телом Ивицы.