В Бирюк - Обязалово [СИ]

Нам пришлось использовать всю накопившуюся во всех наличных организмах мочевину, прежде чем спокойный, как всегда, Сухан притащил ведро воды. Локально промываемая княгиня только поскуливала под причитания своей служанки. Наконец, кое-как одетую, мы вытащили её наверх.

Факеншит! Надо лифт делать. Если у меня тати да разбойники косяками пойдут — заморюсь таскавши.

Мы уже выдвинулись в темноту двора, когда я услышал за углом детские голоса. Вот только мне этого сейчас… Служанка с Ноготком и Суханом потащили нестоящую на ногах, хотя и совсем трезвую уже, императрицу в сторону. А я шагнул навстречу разгорающейся детской ссоре.

Карманный огнемёт — великая вещь. Голубенький спиртовой факел ослепил собеседников и позволил мне развернуть их так, чтобы они лишних во дворе не увидели.

Двое мальчишек спорили между собой куда идти. Рядом стояли два монаха в годах.

— Что не спится, уважаемые? В такое время только бесы, тати да влюблённые по Руси гуляют.

Мальчишек я узнал — княжичи. А попы, похоже, «кормильцы». Воспитатели. В прежние времена к княжичам приставляли учителей из воинов. Тут — «монаси». О времена, о нравы… Куда катится мир…

Разговаривать с деревенщиной-посельщиной для княжичей и их надзирателей было, явно, невместно. «Земской баран» по определению может только мекать. А уж на его вопросы отвечать…

Менее всего здешние социальные абсолютные истины укоренились в самом младшем. Семилетний малыш запрокинул голову, явно подражая Боголюбскому, и сообщил:

— Мы маму ищем. Ну… Великую Княгиню. Она нас перед сном не поцеловала.

Малыш постарше немедленно фыркнул. Демонстрируя полную свою непричастность к высказанной детской глупости. Ну просто сопли какие-то! Да и вообще о поцелуе на ночь… их, взрослых почти, рюриковичей. Которые уже вот — клинки на поясах носят. И вообще…

— Ясно. А в птичнике искали?

— С чего это?!

— Так на возах куры были. Особенные, я их специально из Рябиновки забрал. Может, ей интересно стало?

«Земской баран» мекает в меру своего бараньего разумения. Говорить с аборигеном — просто терять ихнее высокоблагородное время. Но один из монахов попытался:

— Госпожа Великая Княгиня не интересуется курями. И уж тем более — не пойдёт глубокой ночью в курятник. Ночью княгини спят в опочивальнях.

— Да ну? Правду говоришь? Не знал. Сам пойми — я-то с княгинями… где они по ночам спят… откуда ж… А может — в овчарню заглянуть? У меня тама ягнят ныне полно. Может, ей молодые барашки интересны? Они ж такие… смешные, голенастые…

«Топики илифиос» — этот греческий я понимаю даже вполголоса: «идиот местный».

— Ну не знаю… Из усадьбы она не выходила. А где здесь…

Младший княжич заворожено смотрел на голубой язычок пламени, вырывающийся из моей зажигалки.

— Мы её ищем. Только темно очень. А факелов у тебя нет…

— Твоё княжеское… княжечество! Дозволь, от всего сердца и в знак… а также для явной и немедленной пользы… Преподнести тебе в подарок вот этот… вот эту… зажигалку. Дабы она освещала тебе дорогу в любой темноте.

— Пути человеческие осветит лишь слово божье. (Ещё один придурок в православном прикиде влез.)

— Да ну? Не знал, не знал. Ну так давай: скажи «слово божье», чтоб княжичу светло стало.

Хорошо быть дураком. Сельский придурок — «взятки гладки». А то пришлось бы драться: монахи-то не мелкие.

— Ты, княжич, глянь. Тута вота… крышечка. Вот так — закрыл. Оно, стал быть, того — погасло. Открыл, а оно, вишь ты — не горит. Вот тут большим пальчиком, ну или какой есть, колёсико крутнул, искра, она известно… И — горит. Понял? Ну то-то. Держи подарок.

Я совершенно забылся и даже потрепал князёныша по голове. Виноват, следуя Далю следует говорить: подрочил будущее Большое Гнездо по головке. Любя.

Прикрываемая мною группа уже успела за спинами собеседников просочиться в чёрный ход терема, где должна была ночевать Великая Княгиня.

На сегодня, надеюсь — всё. Пойду я сегодня спать или нет? — Нет. Старший княжич, так старательно обфыркивавший брата, вдруг выхватил мой подарок и отскочил в сторону.

— Отдай! Это мне подарили!

— И чего? Я старший — значит моё.

Братья немедленно вцепились друг другу в волосы, воспитатели пытались растащить и увещевать.

С точки зрения банальной эрудиции в области социальной психологии, необходимость постоянно доминировать способствует развитию таких свойств личности, как упрямство, вздорность, истеричность… с самого раннего детства. Что и наблюдается у многих Рюриковичей.

Проще: психи они. Такое… профессиональное княжеское заболевание.

Мальчишек растащили, но они никак не могли отдышаться, громко применяя друг к другу различные эпитеты, слышанные ими от взрослых. Причём — на трёх языках. Всю усадьбу перебудят, до света колобродить будут.

— Михалко! Михаил Юрьевич!

— Ну, чё те?

— Ты взял у брата мою вещь. Без спроса. Моё — всегда моё. Даже — даренное. Посему мой подарок тебе служить не будет. И трёх дней не пройдёт.

— А ты что, колдун? Ты вообще кто такой?!

— Спроси у людей: чем славен «Зверь Лютый». Это моё прозвание. Теперь ты, Всеволод. Ты получил мой подарок. Но не сумел его удержать.

— Так он же из-за спины… он же сильнее… без всякого слова…

— Он — твой брат. Ты знаешь его всю свою жизнь и не можешь предвидеть, что он сделает? Научись. Научись защищать своё. И тогда я подарю тебе кое-что ещё. А теперь, господа княжичи, позвольте пожелать вам добрых снов. Ваша матушка в малом зале на втором этаже моего терема — я вижу там свет. Доброй ночи.

И я откланялся.

Ну, пижон! Ну, болтун! «Шаркун паркетный». А что поделаешь? Надо было отвлечь внимание от «группы доставки». Не сколько мальчишек, сколько их наставников. Вот я с таким умным видом, замогильным голосом, с загадочным выражением лица… нёс абсолютную ахинею. Ну, кроме того, что зажигалку надо заправлять, больше трёх дней она на оставшемся не проработает.

Поспать мне в эту ночь так и не удалось. Пассажиры… Всю ночь ходят-слоняются. А там Домна поварню начала раскочегаривать, завтрак для свитских — это не просто так. Желудки, факеншит, у этих дармоедов слабые!

Как рассвело — пошли лодейки снизу. Князь Андрей в нашу сторону и не глянул, а последние три встали к берегу. На две княгиня с княжичами погрузились, на третьей — Маноха.

— Ну что, рябинов сын? Мои прошли вотчину без баловства. Так, мелочи кое-какие приключились. За то — подарки твоему батюшке дадены. Теперь твоя очередь.

Я посмотрел на вылезших из лодки Якова и Хрыся. Так ли это? Хрысь пожал плечами, а Яков поморщился и махнул рукой. Пришлось кинуть Манохе замотанную в мешок сумку княжьего гонца. Он на берег с лодки и не сходил. Поглядел в мешок, поковырялся там, покачал головой. Печати-то на грамотке сломаны. Но сел на скамью, и гребцы принялись выводить лодейку на глубокое место.