В Бирюк - Обязалово [СИ]

Я только глаза закрыл на минуточку. Да, Демьян-кравчий, это — «оно». Щепа, вырезанная Суханом из яблоневого поленца, вываренная в моче и скипидаре и заляпанная ржавчиной со свиным салом на спирту.

Как петух — одним глазом посмотрел, другим… Вздохнул, открутил крышку. Снова руки за спину. Приглядывается, принюхивается. Сейчас целовать будет.

— А… как же преподобная?

— Я ей в ковчежец похожую положил.

Точно: я вынул щепку, покрутил и в ковчежец положил. Что может быть больше похоже на оригинал, чем он сам?

Я никогда не вру! На мне дар Богородицы! Все запомнили?

Демьян подумал, хмыкнул, покрутил головой.

— Ишь ты… вона как… верно говорят — ловок.

Уже по-хозяйски уверенно закрыл коробочку:

— Я сейчас… к самому. Здесь сиди. Да, чего хочешь-то? Только не зарывайся.

Было время — успел обдумать. Денег у Благочестника не выпросишь. «Голубой мох»? — Даст. И как пойдёт доход — отберёт. Поэтому… что привычно и не звенит:

— Акиму — боярство. С шапкой, гривной, грамотой и всем потомством.

На «Святой Руси», как и в Императорской России, есть личное боярство, а есть наследственное. Ленин, например, родился в дворянской семье — его отец имел дворянство. Личное. Он и сам был дворянином — закончил университет. Но снова — личным, не наследственным. В «Святой Руси» такая схема награждения используется, хотя и значительно реже.

При возведении в дворянское достоинство, даже и наследственное, дети, родившиеся до этого события, дворянами становились далеко не всегда — только родившиеся после. Русское государственное право, том 1, параграф 31 в частности говорит: «при возведении в дворяне особым пожалованием от Высочайшего усмотрения зависит предоставить дворянство или всему потомству, или только будущему имеющему родиться после пожалования».

Мне же очень нужно стать боярским сыном.

Да и Марьяшу сделать хоть и не боярыней, но боярской дочерью, а Ольбега бояричем — будет полезно.

— Второе.

— Я ж сказал — не наглей.

— Второе. Вотчины добавить вдвое. От Рябиновки — вдвое во все стороны против нынешнего.

В своём времени я как-то обнаружил, что люди не знают, что удвоение радиуса круга учетверяет его площадь. Может, и прокатит.

— И последнее. 10 лет без налогов и сборов.

— Чего? Как это?

Министерства с таким названием здесь нет. Но смысл очевиден. Не знаю насколько это понимают коллеги-попаданцы, но весь прогрессизм должен быть выведен из-под гос. обязанностей.

Кстати, на Руси и в России это прекрасно понимают: система льгот для принципиально важных производств или территорий — устанавливается всегда. Покорение Сибири началось с того, что у Строгановых закончилась тридцатилетняя налоговая льгота по их Камским проектам, и они начали искать что-нибудь новенькое, налого-не-облагаемое.

— Вотчину добавили? — Льгота как на новую. Мыта, подати, полюдье, повинности… не платить. Дружину — не собирать.

— Много хочешь. Как князь решит…

— Как подскажешь — так и решит. Ты не забудь: то, что у тебя в кошеле лежит — на всю Русь Святую… единственное. А у нашего-то — есть. Объясни ему это. Если он сам недопетрит.

Мне пришлось довольно долго сидеть в одиночестве. Привалился к бревенчатой стенке, тупо разглядывал бочки, кадушки, бочонки…

Демьян вернулся радостный.

— Пошли.

Пошли к какому-то важному деду. Оказалось — начальник здешнего учётного стола. Сначала мне подсунули типовой, уже заполненный, пергамент: только имя вписать да княжью печать привесить. Здесь отпечатки/оттиски делают перстнями-печатками. А настоящие печати — вислые.

Я возразил. Дед начал «пальцы гнуть». Демьян негромко рявкнул. Дед побледнел, позвал писарёнка-юношу и исчез. Парень под мою диктовку довольно живенько состряпал требуемый мне вариант… На Западе это называется «инвестура». Кстати, как стандарт — именно с этого 12 века.

На другой день у нас прошёл «оммаж» — пионерская клятва в средневековом исполнении. Формулировки собственно клятвы-фуа и договора-оммажа несколько не такие как в классике Южной Франции, но колено Аким преклонял. Целоваться здесь любят, так что «поцелуй мира» был исполнен троекратно.

Благочестник, сволочь, на церемонию не явился, прислал вместо себя брата Давида. Типа: у меня дела-заботы, а вы там… не велики птицы.

Церемония прошла скромненько, быстренько. Аким сиял как начищенный котелок. У меня в голове уже крутились следующие заботы. Но…

Выходя из домовой княжеской церкви, где Акима официально объявили боярином смоленского князя Романа Росиславовича, а меня — его законным сыном, «со всем из этого по закону и обычаю следующим», я нарвался на князя Давида. Точнее, он сам ко мне подошёл, ласково улыбаясь. Как-то естественно оттеснил в угол. И, воспользовавшись отсутствием множества публики, ухватил меня за ухо и начал выкручивать:

— Ты, тля бледная, меня дураком выставил. Братец с сестрицей на меня выкуп цацек еёных вывернули. А ты, сопля ползучая, ещё и четыре цены заломил…

После смерти Варвары… у меня было… очень мизантропическое настроение. Такой набор моих ошибок! Ведь можно же было бы вообще не лезть к этой Евфросинии! Ведь можно же было сразу сообразить, что подмена возможна в обе стороны! Просто бы принёс: «Вот, украл по-тихому»…

Конечно, могли и не поверить. Женский труп на монастырском подворье — лучшее подтверждение моей криминальной активности. Связать это с исчезновением Варвары с нашего постоя они наверняка смогли. Но… ведь могли же и так поверить! Без… её смерти.

Крутится в голове что-то вроде «Троп» от Пелагеи:

Тошно всё, противно.

Я и так всю эту глупость, всё это церемонию… скрипя зубами. Ладно, отыграли «и хай воно горит». И тут этот… ферт. Аж цветёт от сыгранной им роли светлого князя. Кафтанчик узенький, в талии стянут, плечики накладные, фалды в стороны торчат… «Рюмка с гонором». И ещё мне ухо крутит!

Ну я и ответил. По фольку:

«— Как неудобны эти новомодные длинные пиджаки!

— Отчего же?

— Четверть часа разговаривала с Жаном, но так и не поняла как он ко мне относится!»

А если на ощупь? Цапнул его за яйца. И крутанул. Как интересно меняется «светлый лик княжеский», когда этому «лику» — яйца крутят. Как-то и благолепие с величием… сменились задумчивостью. И к себе — прислушиванием.

— Ты, княже, ухо-то мне отпусти. А то откручу. Ещё раз на меня наедешь — мозги по стенам расплескаются. Ежели есть ещё чего.