В Бирюк - Волчата [СИ]

— Не, чего-то ты не то говоришь, боярыч. Как же ж это она цельный день за прялкой? А по дому кто? А готовка, стирка, уборка? Ежели она прядёт, то прать, кухарить — хто? (Это — ейный муж с бородой в две волосины мне возражает).

— Ты, милок. Баба твоя будет боярыней на лавке день-деньской сидеть да нитку тянуть, а ты вокруг неё на цирлах плясать. И со скотом, и с печкой, и полы подмести, и воды нанести. А ещё — слово доброе, да на постели ласково. А то у неё грусть-печаль начнётся, нитка порвётся… А уж как оно тебе обернётся…

Последующие четверть часа мы шли в молчании: аборигены переваривали новую концепцию. И — никак. Настолько не совпадает с «исконно-посконным» — просто «нэ лизе»!

Мне-то с моим опытом 21 века, с женским равноправием и таким же повсеместно трудом, понятно: кто больше на службе устаёт, тот меньше по дому крутится. Тут без всякой идеологии одна физиология: супруги должны уставать примерно вровень. Иначе, если одному только бы до кровати доползти, а у другой всякие мысли и поползновения, то начинаются разные обиды и «негоразды».

В своём времени натыкался я на курсы мужчин-домохозяев в Америки. По-русски и сказать так нельзя, домохозяин и домохозяйка — функционально не эквивалентны. Но грянул кризис, и пошли американцы «щи варить»:

— Жена денежку приносит, а мне, что, дома «груши околачивать»?

Нормальный мужской подход: «делай что можешь…», а не сиди захребетником-трутнем.

Другой вариант хорошо виден в Финляндии: без всяких кризисов финны больше занимаются детьми, чем финки.

Из самых первых моих картинок в Хельсинки: по весеннему, залитому солнцем, приморскому бульвару, закрытый от меня полосой кустов по грудь, бежит панк. Типичная панкура. Ирокез крашенный торчит, железо по плечам кожанки лязгает. Кусты кончаются, и я вижу — панк катит коляску. А в коляске визжит от восторга маленький ребёнок: папа так быстро катает — так никто не может!

Но это ж ненормально! Делать бабскую работу… Это ж стыдно! У нас же с дедов-прадедов заведено бысть…!

Даже не средневековье — советская кино-мелодрама 50-х. Чтобы сильнее оттенить гадостность отрицательной героини, её злобную хитрость и тиранизм, строится эпизод, в котором «эта змеюка» заставляет своего доброго, но мягкого мужа вешать выстиранное постельное бельё. Вот же ж падла!

Уже в 80-х наскочил на такой же подход. Причём не в кавказских-азиатских местностях с их исконно-посконными традициями, а в России, в среде вполне продвинутой инженерной молодёжи.

— А тебе не стыдно? Ну, бельё развешивать. Соседи засмеют. Это ж — бабье занятие.

— С чего ты взял? Мужчины вообще всякую работу делают лучше женщин. Лучшие прачки, гладильщики, повара… Где больше всего порядка? — на боевых кораблях. Да и по сути: у меня руки длиннее, я и с земли достану. А ей на табуретку заскочить-соскочить… Лучше, быстрее — когда я делаю. А дурней стыдится да по их суждению поступать — вот это и вправду стыдно.

Собеседник мой перешагнул через себя. Но — только наполовину. Постирушку развесил. Но — ночью. Чтоб никто не видел, как он своей жене в её труде помогает. Развелись они потом.

Здесь, в «Святой Руси» соображалки заклинило намертво. У всех.

— Что, и полы мести?… А за водой?… С коромыслом?! И в печку с ухватом — мне?! И передник одевать?!! Не может такого в белом свете быть! Мы тебе — не холопы! Я — мужик! У нас с дедов-прадедов…

— У тебя со слухом плохо? Я сказал: все дела по дому — твои. Её — прялка.

— Не… да ты шо?! Не… Да как же это? Да как же я ему ухват отдам?! Да он же даже и кашу варить не умеет! Да ну! Это что ж за казнь такая лютая?! За что?!!

Вольные смерды. Просто наезд… пугануть плетями, «кирпичами»… получится. Но насколько это будет эффективно?

— Слушайте сюда. И — внимательно. Я даю вам, первым из вольных людей, новое подворье с кирпичными печами. Таких печей и у бояр — не в каждом доме есть. Жить вы будете — как и из вятших не все живут. Не казнь — награда. За её талант особенный. Цена такому подворью — 12 гривен. Другие «пауки» столько серебра и вовсе заработать не могут. А вот вы с Соней — можете. Сам Господь вам такую способность даровал. Притчу про «талант, в землю закопанный» — слышал? Вот и я об этом. Буду брать пять сотен мотков пряжи на кунскую гривну. Твоя баба, если её ничего от прялки отрывать не будет, за год сделает пряжи гривен на восемь-десять. Года полтора, и ты весь долг выплатишь. Понял? Но придётся поднапрячься. Ей — у прялки, тебе — по дому.

Просто — не получилось. У новосёлов многого не хватало. Скот, инвентарь… Да просто — посуда. Пока они жили в родительском доме — своего не было. Что нашлось у меня или в Рябиновке Николай им выдал. И записал в долг. Получилось гривен 15. Под стандартный рез — 20 % годовых. Но это не столь важно: где полтора года, там и три. Хуже другое — новый домовладелец так и не смог через себя переступить:

— Лучше я со всеми мужиками на лесоповал пойду, но репу парить — не могу. Ну не могу я!

«Заклинило» парня. Ломать? Я же — «гумнонист», я ж завсегда о простом человеке… и заботы его… ну, прям как свои личные! Во всякое положение входить приходиться. Вполне по Жванецкому:

«— Войдите в мое положение! — взмолилась она. И он вошел в ее положение, и еще раз вошел, и оставил ее — в ее положении».

Решение стандартное: ученики. Точнее — ученицы. Взял двух девчушек лет десяти-одиннадцати из холопок своих и к этой Соне в обучение. Сонька сразу загордилась: она теперь старшая хозяйка, у неё подручные по дому бегают! Одну девчушку за месяц выучила — сходный талант прорезался. Вторая так в прислугах и осталась.

Ещё важнее другое: поговорив с этой Соней, я узнал и о других выдающихся мастерицах в веси. Не много таких. Но парочку перетащил к себе в Пердуновку. Со сходной организацией их труда и ученицами из девчонок-холопок. Всех новосёлок пропустил через этот «грохот» — обучение «паучьей пряже». Самому пришлось освоить производство прялок.

Такая команда дала почти 18 тысяч мотков качественной нити за год. Втрое больше, чем обычно делала вся весь.

А «Паучья весь» в эту зиму сама едва-едва вытянула обычное количество. Всё-таки, досталось крестьянам в этот год. Но владетель-то не шутил, указывая размер общего оброка вдвое против прежнего, «княжьего». И Хрысь, отсыпая очередной мешок ржицы крестьянам, не забывал об этом напомнить. Пришлось мужичкам кому — своих баб да девок подгонять, кому — им иначе помогать. А у кого в дому нитку не намотали, тот пошёл «мотать срок». «Вакансии на кирпичах» всегда открыты.

Хороший урожай льна в этом году, резкий скачок прядильного производства за счёт «учёта индивидуальных талантов» и усиления «само-эксплуатации», потребовал преобразования и следующей фазы этой «лёгкой, лёгонькой промышленности».