В Бирюк - Вляп [СИ]

Так вот, она от икры чёрной просто млеет. А у неё аллергия на рыбопродукты. Как раз из-за этого витамина. Её организм и так достаточное количество этого витамина производит. Сам по себе. А добавка… Один бутерброд с икрой пропустит, а вот после второго… Опухла вся, задыхается, слезы текут… Хорошо, у нас в тот раз под рукой лекарства были. А здесь…

А здесь рыба — из главных продуктов питания. Временами — единственный.

Да, раньше народ здоровее был. Никаких аллергий и не знали. Просто сразу дохли. Прямо в младенчестве. Особенно на Руси. Поскольку на Руси без рыбы — никак.

Собственно, по одной из версий, слово «русь» и происходит от «русла». Где ещё русалки живут. Русичи — речные люди. Рыбоеды. В отличие от славян. Которые не то от «славы», не то от «слова». Попросту: «болтуны гонористые».

Мои дамы, даже выколупывая косточки из очередного карася-окуня, бурно обсуждали извечную дамскую тему: «что надеть». Типа: «вот вдруг придёт господин, а мы тут… неодетые».

Я сперва думал: они решают во что меня одевать. Нет. Всё о себе, любимых. Кто из них какое цветовое пятно будет в декорации создавать, и какой именно общий стиль мизансцены будет наиболее эффективен.

Как я понял, профессионалки уловили некоторое смущение господина в части моей причёски. Которая здесь называется просто: «плешь голая». Что общая безволосость — хорошо. А вот плешивый малёк… Как-то нездорово.

Тут Фатима взвилась и умчалась «к жидам».

Причём здесь жадины и скупердяи? Я сперва никак связи не мог уловить. Потом выяснилось. Фонетика, однако. Название этого народа пришло с запада, поэтому и «жид». Это притом, что иудеи жили на этих землях и раньше.

Собственно говоря, апостол Андрей — оттуда. Нормальный обрезанный. Как и все апостолы. И здесь, на горах киевских, проповедовал. Задолго до Кия с его Лыббядью. Сильно задолго. Лет за пятьсот. Если не за восемьсот. А кому? Славян-то тогда здесь не было. Пожалуй, их тогда и вообще нигде не было.

Опять же: проповедь христианского учения язычникам ввёл в технологию только апостол Павел. Его так и называют — «апостол язычников». А остальные ученики Иисуса проповедовали только иудеям. Хоть и в разных провинциях. Римской империи, естественно.

Так кому же Андрей Первозванный тут истину толкал? А на Онеге? Где ему «Андреевский крест» соорудили?

А ещё тут долго были хазары, которые приняли иудаизм чуть раньше, чем Русь христианство.

Хазар здесь очень долго очень побаивались. Достаточно того, что всё мадьярское королевство основано всего-навсего беглецами от кагана хазарского. Семь мадьярских племён и три мятежных хазарских. Именно эти мятежные хазары были в Паннонии настолько безбашенными, что от их самоназвания пошло слово «орки». Ну, «Властелин колец» и прочее.

Ещё один из этих «жидов» был первым королём польским. Сами ляхи и избрали. Прямые, открытые, добровольные и честные выборы.

«Кто первым в эту дверь войдёт, того и корона».

И вы будете смеяться, но первым таки в указанное место пришёл один еврей. Типа: чисто случайно проходил мимо. Покоролевствовал маленько. Потом, видимо, кое-чего про тамошний народ понял, позвал местного кузнеца по прозвищу Пяст и, во вполне знакомом моим современникам-россиянам стиле, выдал:

— Я устал. Вот вам новый король. А я ухожу.

Так вот, парикмахеров в этом мире ещё нет. А парики есть. Но только у иудеев. Поскольку замужняя еврейка должна убирать волосы не под платок, как русская баба, а под парик.

Хренова туча заморочек: собирать волосы, сплетать, ровнять, мыть… Но «если не использовать наилучшим образом то, что имеем…». И ритуальный маразм времён фараонов египетских превращается… в естественную монополию. Поскольку остальные либо не умеют, либо боятся. Трясутся, крестятся и пугаются. Ибо рассуждают насчёт всяких заклятий, колдовства-волшебства, где свои-чужие волосы — важный элемент.

А этим все такие страхи — «до Бениной мамы».

— Вы Беню знаете? А его маму? А дорогу? Ну так и идите! И не морочьте мне голову!

Евреев, или правильнее — иудеев? — на «Святой Руси» много. Только в Киеве два квартала: «Жиды» и «Козара». Второе — не от оренбургских казаков, как ругался Чапаев у Фурманова в «Чапаеве»: «Послали роту, а козара и порубила», а от иудеев — хазар. Откуда и само слово: казаки.

При таком обилии парикмахеров есть выбор. Фатима притащила штуки три париков и зеркало. Естественно, напримерялись все. То на глаза сдвинут, то на затылок. А если задом наперёд… Хохоту было…

Как-то за этими играми да шутками пропустили как входная дверь хлопнула. Вдруг голос:

— Ну, бабоньки, как живёте-поживаете?

Я… обомлел. На пороге… мой. Единственный, долгожданный, любимый… Прямо с коня, в полушубке, с саблей на боку. А ему идёт. Такой лихой вид… Он что, в поход собрался? Неужели на войну?! О господи… Там же поранить могут, даже убить. Не пущу! В ноги брошусь… или сам с ним. Как же я один, без него…?!

— Я на минутку заехал. Проведать как тут моя «целочка серебряная» поживает. Ты как, готов уже? А малёк? Поиграемся, побалуемся?

А я… ни сказать, ни вздохнуть. Аж горло перехватило. Он про меня помнит, думает, заботится…

Юлька одеяло с меня сдёрнула, рубаху задрала мне на голову, рассказывает о ходе лечения. Тычет пальцем… во все анатомические подробности. Хотеней на кровать присел, слушает, про подробности спрашивает: хорошо ли заживает, нет ли нагноения, швы накладывать не надо ли… А я к его руке придвинулся и губами к пальцам его… Осторожненько так, мягонько, перебираю… Он сперва не понял, потом глянул, усмехнулся:

— Что малёк, понравилось? Ждёшь не дождёшься? Жжёт-разбирает? Потерпи немного, натешимся. В это воскресенье не смогу — дела. А вот к следующему — будь готов.

Тут от дверей знакомый голос. В бане слышал. Когда я… Когда меня…

Противный голос. Корней. Любимый господинов наложник.

Бывший любимый. Теперь у господина есть я.

— Господине, как-то ему всё нипочём. Ты вспомни остальных. Те-то первый-то раз не улыбались. Да и после от тебя шарахались. Криком кричали. Слезьми в разлёт… А этот… Словно не впервой. И зарастает быстро. Будто по протоптанному. А не надурила ли тебя бабка Степанида? Не подсунула ли сапог ношенный?

Юлька чуть не в крик:

— Ты что брешешь, орясина безмозглая?! Да ты сам-то глянь, бельма-то разуй! Да ведь видно же — первачок непробованный, жемчужина несверлённая! Это у тебя вон — дорога торная, ворота настежь, хоть табун загоняй…

Хотеней сперва напрягся, на меня внимательно посмотрел. А мне все эти свары… Вот он, вот я. И что там кто говорит… Пусть себе лаются… Лежу и тихонько второй сустав Хотенеева безымянного пальца губами прихватываю. Голову поворачиваю. Как бы мне до следующего пальчика добраться. Что б ни один обиженным не остался. Нецелованным.