В Бирюк - Чума [СИ]

Закономерное развитие ситуации в моём нежёстко стратифицированном социуме, не имеющем наследственно-сословно-профессионально-родовой структуры. Ну, и пары моих, чисто проходных реплик. Типа:

— Так возьми и попробуй!

— А если…

— Если будет толк — за что ж наказывать?

Ребятишки-сталевары остались в затылках чесать. А я дальше бегом побежал. Тянуть свою воеводскую лямку.

Булатники — из самых уважаемых железячников. Чем процесс непонятнее, тем мастер круче. Отчего ему почёт и придыхание.

Сталевары — молодёжь. Пролетарии. Им средневеково-цеховые нормы поведения… не в радость. Они «и сами с усами». Усов почти ни у кого нет, но задора — выше крыши. Какому-то «брату-кузнецу» первым кланяться? С чего это?

Пожилой мастер плюнул бы:

— Суетня, толкотня, обиды… на хлеб с маслом хватает и ладно. Чего гонор-то тешить?

Молодых заедает. «Да я…! Да мы…! И мог ё м, и м о гем!».

У моих молодых, кроме гонора, есть чуток соображалки. Доступ к технологиям, оборудованию, уже кое-какое мастерство. Реализовали «дитячий гонор» в виде изделия. Отковали полосу стальную, пошли к оружейникам:

— А вот можно из этого меч сделать?

Вопрос глупый — можно. Их и делают. Романский меч, в отличие от каролингского — стальной. Сталь сварена из качественной каменной руды. Пару брендов я уже…

Кроме брендов, есть подробности. Пока у меча был железный широкий дол с наварными стальными лезвиями, клеймо мастера вваривалось в основание дола стальной проволокой: наглядное доказательство квалификации изготовителя. Как пошли сплошь стальные — клейма либо нет, либо гравировка, либо проволока не стальная, а цветного металла.

Сменился материал клинка — сменились его габариты, изменился набор приёмов, появился укол, фехтование разнообразилось, школы разные образуются, рукоять следует изменению хвата, баланс двигается, меняются доспехи…

Материально-техническое обеспечение военного дела. Прогрессирует медленно. И по сю пору большинство мечей — железные, не стальные. «Славный дедов меч» — признак родовитости. Так Боголюбский таскает полуторавековой меч св. Бориса.

У моих бойцов не только славных дедов с мечами — даже отцы не у всех известны. Тормоза в форме сословно-оружейной наследственности нету — можно дать лучшее, грустить не будут.

Ребята не пошли ко мне, помятуя о прошлых своих «шалостях», об «убитом» мартене, а решили сперва провести натурные испытания.

Оружейники, по их просьбе, делают из той полосы стандартные палаш и нож, ставят рукояти, точат. И «искатели приключений на сталелитейном поприще» идут с железками к Артемию.

— А вот бы сравнить. Ваши клинки и наши новые. А, дядя Артёмий?

«Дядя Артёмий» — безоговорочный авторитет в оружейном деле.

Он не делает оружие — он его применяет. Ему, ещё больше чем мне, не важно — как и из чего сделан меч. Ему важно: срубит ли он вражью голову. В широком смысле этих слов. И вот в этом смысле — он самый главный оружиевед.

Артёмию, чисто из-за «срубит ли?», интересны все подробности. Кто, как, где, из чего, по какому поводу, в каком режиме… сделал. И как сделанное сработало. Этих подробностей он знает больше не только любого мечника, но и, как я убедился в Пердуновке на примере баллады о создании немецким кузнецом меча из гусиного помёта, побольше множества акынов, бардов и кузнецов с оружейниками.

Насчёт оружия даже с Чарджи могут быть сомнения. Если Артёмий сказал — истина.

Мой отчим Аким Рябина, уж на что скандальный вояка, да не простой, а «славный сотник храбрых смоленских стрелков», но и он не пытался Артемию «мозги вправлять». Чарджи, Салман, Любим… очень вежливо поинтересуются мнением. И обязательно учтут. Правда, и наоборот: насчёт «левым флангом заходи, правым флангом окружай» и прочей тактики, Артёмий… выскажется. Если спросят. Исключительно в сослагательном наклонении.

Эстетическое удовольствие наблюдать беседы моих «полководцев». Ни резких слов, ни резких эмоций. Никаких: «бред!», «котелок с дерьмом!», «моча шелудивой кобылицы!»… Избави боже! В этом кругу — «за базар ответишь». У них в руках профессиональное оружие и личный навык его использования. Убивать. И быть убиваемым.

Бандиты. Головорезы. Душегубы. Герои. Славные витязи «Земли Русской».

Точнее, поскольку Всеволжск Не-Русь — «Земли не-Русской».

Поразительно: почти вся планета — пустое место. Не по критерию «мегаполис», а по самому примитивному сельскому хозяйству. Свободных земель… хоть ешь. Но люди толпятся, давятся, режутся. Не за «жизненное пространство», а за чужое «добро». Сами-то, видать, добра понаделать не годны.

«В чужих руках и хрен больше» — русское народное наблюдение.

Приходится соответствовать. Профессиональные расчленители, протыкатели и зарезатели — в ближайших товарищах. Кстати, толковые мужики. Не толковые… как и положено бандитам, «живут ярко, но недолго».

Выученики Артёмия сразу «на дыбы»:

— Фигня! Мусор! Идите косы смердячие делайте! В руку взять стыдно!

Они правы. Булат красив. Крупный узор, полосчатый, сетчатый или коленчатый, белый, отчётливо выделяющийся на чёрном фоне, с золотистым отливом. Смотришь — не насмотришься!

А тут просто однородная полоса. Железяка эз из. Скучная. Примитивненькая.

Настоящий воин мечу своему кланяется, на рукоять его молится, песни ему поёт, наглаживает-умащивает ласковее милой жёнушки, по имени величает.

Меч нарекался в таинстве крещенья.

Их имена «Отклер» и «Дюрандаль».

Сверкают, как удар.

И в описях оружья

К иным прибавлено рукой писца:

«Он — фея».

А это… Не благородно, не гонорово. Дух не возвышает. Голая суть без маскировки.

Суть — орудие убийства.

Так бы юные вояки юных сталеваров и запинали. Из эстетических соображений.

Артёмий к «общему мнению» всегда внимателен. Вдруг с такими же придурками придётся в бою схватиться? Внимательность не означает согласия. У него хватило упрямства и любопытства. Подняться на больные ноги, пройти десяток шагов и рубануть по сетке из пеньковых верёвок.

Осмотрел сетку, клинок, подумал и сказал в толпу трепещущих от ожидания юношеских лиц:

— Надо проверить.

Вояки возмутились громко:

— Да что б нам…! унылое барахло…! узора нет! Биться им — как тупой палкой!

Артёмий послушал. Ещё подумал. Над громко выраженным «общим мнением». Пробурчал под нос:

— Распустил. Думать не хотят. Сегодня глупый — завтра мёртвый.

Покрутил в голове возможности интенсификации пед. процесса. Скомандовал: