Артем Углов - Предел прочности. Книга третья

- Три!

Выстрел…

Я вздрагиваю и просыпаюсь. Нет, так дело не пойдет, иначе окончательно рехнусь от обезвоживания. Выбираюсь из-под кровати и начинаю поиски источника влаги, но кроме пустых пластиковых бутылок ничего не нахожу. Надо выбраться наружу и обыскать соседние каюты.

В небе уже рассвело и… нет, этого не может быть. Я открываю дверь и вываливаюсь на палубу, где царит настоящий карнавал: шум, гам, веселье.

Мимо меня проходит подвыпивший Нагуров: парня здорово шатает, но он умудряется пить на ходу, не проливая ни капли из коктейльной рюмки. Рядом пробегает Авосян, весь заросший густой шерстью. Он сегодня в роли лошадки, а на могучей шее сидит малышка, и во всю болтает босыми пятками.

- Еще, хочу еще, катай, - кричит она звонким голосом, вцепившись тонкими ручонками в густую гриву волос. Герб гогочет, бьет ногой о палубу, словно заправский конь копытом, и проносится мимо.

По центру стоит надувной бассейн, в котором пузом к верху плавает Соми. На его объемистом животе возлежит огромное блюдо с закусками: суши, куски сыра, колбасы и даже гора красной игры с блинчиками. Рядом вертится тощий Луцик. Крысообразный уже успел соорудить огромный бутерброд с мясом и теперь пытался надкусить, разевая маленький рот. На что Соми лишь снисходительно улыбался. Оно и понятно, нашему толстяку сие творение на один зуб: проглотит и не заметит.

«Паба-паба-пам-па, паба-паба-пам-па», - отбивает Мэдфорд. Он прикрепил два больших барабана к поясу и теперь залихватски отстукивал по ним, а человеческая цепочка двигалась в такт ритму. Возглавляла процессию Маргарет, успевшая скинуть лифчик и выставить наружу красивую подтянутую грудь с торчащими сосками. Трусиков на ней не видел, вместо них была импровизированная юбка из пальмовых листьев.

На плоском животике девушки лежали руки Леженца. Именно спортсмен шел следующим в цепочке, напялив нелепую панамку и разукрасив все тело, словно папуас с далеких островов. За ним был Вейзер, потом Арчер, потом Ловинс – вся третья группа, одним словом. Ребята веселились и дружно кричали: «хей», а Мэдфор продолжал задавать ритм:

«Паба-паба-пам»

- Хей!

«Паба-паба-пам»

- Хей! - орет десяток глоток. Даже плавающая в бассейне туша Соми и пытающийся надкусить бутерброд Луцик, и те кричат в ответ.

- Воронов! – слышу привычное. А вот пожаловала старшая по группе. Нацепила на шею бусы до пупка, с янтарного цвета камешками, теперь стоит и строго осматривает меня. – Воронов, ты почему не веселишься с остальными? И что за нелепый наряд? Сказано же было, пляжная вечеринка.

Действительно, я босой, грязный, весь в крови, царапинах и синяках. Всегда мечтал быть Джоном Макклейном из «Крепкого орешка», только почему никто не говорил, что это так больно. Уж лучше костюм Незнайки на карнавал.

- Чего лыбишься, Воронов?

- Посмотрел бы, как ты выглядела после вентиляции.

- Ой, Воронов, вот только не надо нелепых оправданий, - Ли отмахивается от мои слов. – Вечно с тобою одни проблемы. Значит слушай внимательно и не перебивай. У стены стоит столик с напитками. Выпиваешь Маргариту, а лучше две и к остальным, веселится. Исполнять, курсант!

Я и не против, тем более что пить хотелось неимоверно. Подхожу к указанному столу и начинаю осушать бокал за бокалом. Странно, но организм совершенно не чувствует влаги, словно глотаю пустой воздух. Выпиваю всю Маргариту и принимаюсь за бутылку виски. Алкоголь буквально обжигает пищевод, принося страдания, но не утоляя жажду. Да что ж за наказание такое.

- Неправильные напитки пьешь, Петр.

Поворачиваюсь на голос и вижу марионетку. Тварь стоит поблизости, в неизменном костюме-двойке с хищной птицей на лацкане пиджака. Улыбается мне и наклоняется над пьяненьким Нагуровым, что на беду свою оказался рядом.

- Смотри и учись, Воронов. Смотри и учись.

Я пытаюсь закричать, но не могу даже двинуться с места, застыв мухой в прозрачной патоке. Время остановилось и все что я могу сделать, это наблюдать, как Тварь медленно открывает пасть с острыми иглами зубов. Наружу вываливается говяжий язык и гидрантом разматывается по палубе, разбрасывая вокруг слизь и куски непереваренной пищи.

- Вкууусненько, - утробно рычит Тварь, надкусывая голову бедняги Нагурова. Тело парнишки свисает с клыкастой пасти, бьется в конвульсия и…

Я просыпаюсь в очередной раз. Нет, хватит спать. Это даже не сон, а череда сплошного безумия. Перекатываюсь на бок и чувствую боль, одну сплошную боль во всем теле. Кажется, стонет каждая мышца, каждый маленький волосок на коже. Перебираю руками и с трудом выползаю из-под кровати. Ползанье, как же оно меня достало, на долгие годы вперед.

Хватаясь руками за шкаф, пытаюсь подняться. Неожиданно дверца открывается, и я едва не падаю на пол, чудом сохранив равновесие, и приложившись спиной о стену. Сквозь шум в ушах слышу жалобный скрип петель. Те чудом выдержали нагрузку, разве что покосились немного.

- Что б вас, - ругаюсь непонятно на кого. Начинаю слепо шарить по полкам, в поисках хоть какой-нибудь жидкости. Пить хотелось настолько, что готов был опустошить емкость с одеколоном, но с водой все-таки лучше.

Снаружи резко фонит, а потом раздается ставший знакомым голос:

- Крысеныш, пятнадцать минут прошли. Я ждал, а тебя все нет и нет. Что ж придется убить очередного заложника и все по твоей вине. По одной твоей вине, долбаная крыса, сующая нос в чужие дела! - на последнем предложении голос говорившего не выдержал, сорвался на крик. Впрочем, он быстро взял себя в руки и гораздо спокойнее продолжил: - девочка, иди сюда, представься.

- Катя.

При других условиях тело непременно бы прошиб холодный пот. Только вот кожа горела огнем, а жидкости не осталось даже на слюни. Вяленый кусок, некогда называвшийся языком, беспомощно болтался во рту.

Сестра… Каким боком сюда занесло вредную сколопендру? Это бред какой-то, этого не может быть. Щипаю себя за кожу на запястье и чувствую боль. Хотя какая в бездну боль - легкая щекотка.

- Ничего не хочешь сказать на прощанье брату?

Слышен легкий шелест в динамиках, а потом Катюха начинает кричать:

- Не надо, не приходи сюда, они убьют тебя. Не надо!

- Заткните ее, - рычит незнакомец. И куда тише добавляет: - я сегодня добренький. Жду пятнадцать минут и кончаю мелкую. Слышишь меня, долбанная крыса. Кончу ее, кончу каждого на корабле, если ты не притащишь сюда свою тощую задницу.

В динамиках фонит, связь резко обрывается.

Я буквально рычу от собственной беспомощности, двигаясь по стенке в сторону выхода. Ноги не держат, заплетаются на ходу.

- Воронов, ты что задумал? - доносится до ушей встревоженный голос Ловинс.

- Иди в жопу, - хриплю в ответ, потому что сил на споры уже не осталось. До порога шагов десять, но я доберусь, обязательно доберусь. А там начну палить в небо, пускай приходят и забирают мою драгоценную тушку, если им так сдался.