Ник Перумов - Армагеддон

Вместе с тем в нём росло и крепло знание, что на «Холидее» осталось в живых ещё одно существо - моторный бес по имени Старый Чёрт. В последние дни, вернее, ночи Билли стал видеть Старого Чёрта во сне, причём настолько отчётливо, что сны эти казались ему равноценными яви. Во снах он видел Старого Чёрта в каком-то отсеке станции «Бородино» вместе с запертыми там духами станции. А главное, Билли был уверен, что в этих снах не только он видит Старого Чёрта, но и тот видит самого Билли.

В ту ночь Билли опять снился сон. Старый Чёрт как раз открыл огромную зияющую пасть, собираясь впервые что-то сказать ему, но в этот момент Билли почувствовал приближение незнакомца и проснулся. Сердце яростно билось в его груди, злость неслась по венам, растворённая в крови.

Злость была так велика, что, сам того не ожидая, он ощутил желание создать какое-нибудь убийственное заклинание, чтобы разнести этого непрошеного гостя в клочья.

Нет, он вовсе не собирался по-настоящему убивать его: такой образ просто не мог родиться в голове Билли. Но вот желание изрядно насолить, даже причинить боль - это, пожалуй, было бы весьма кстати, чтобы отыграться за прерванный сон.

Впрочем, как он ни пытался, ничего путного из его стараний не вышло. Время было упущено, а незнакомец уже стоял на пороге его комнаты.

- Ты кто? - обвиняющим голосом спросил Билли.

Дэвид скрыл удивление и пожал плечами, делая вид, что не понимает вопроса.

- Вот твоё лекарство, - сказал он по-русски.

- Не умеешь говорить по-английски - так убирайся отсюда, - потребовал Билли. - Я же говорил: ненавижу русских! Это все они… они убили мою бабушку, моего дедушку, мою Люпе, всех-всех… Не хочу говорить по-русски. Я теперь американец. Заруби себе на носу и убирайся отсюда!

- О'кей, договорились, - Дэвид перешёл на английский, - никакого русского.

Билли не смог преодолеть любопытство и сел в постели, внимательно глядя на ночного гостя.

- Неплохое произношение, - оценил он. - Совсем по-американски. Русского акцента вообще не чувствуется.

Дэвид пожал плечами и поставил на столик поднос с лекарствами.

- Я смотрел много американских фильмов, - сказал он словно невзначай.

- А ты не боялся, что тебя посадят в тюрьму? - удивился Билли. Американские фильмы запрещены.

Снова пожав плечами, Дэвид сказал:

- Я тогда ещё маленьким был, не понимал ничего.

- Прямо как я, - улыбнулся Билли, - в смысле - маленький. С той лишь разницей, что я кое-что понимаю.

Дэвид, в свою очередь, улыбнулся в ответ:

- Сдается мне, ты и вправду сообразительнее, чем я был в твои годы. Но уверяю, ты пропустил не меньше хороших фильмов, чем я.

Билли это не понравилось. Похоже, его собирались держать за дурака.

- Слушай, ты меня так просто не проведёшь. Никакой ты не врач и не фельдшер. Да и медбрат из тебя…

Дэвид застыл на месте. Провал, понял он, провал там, где не ждал.

Теперь он должен убить мальчишку. На подносе среди лекарств и медицинских аппаратов лежал собственный пистолет-шприц Дэвида. В шприц были вставлены две ампулы. Одна из них с ядом. Укол - и ребёнок тотчас умрёт. В другой сильнодействующий наркотик, который должен стереть в памяти Билли все воспоминания об этой встрече, - недавнее приобретение бойцов корпуса «Одиссей». Единственная сложность состояла в том, что этот препарат, по отзывам испытателей, не всегда бывал абсолютно эффективен. Разумеется, устав и все приказы безоговорочно утверждали: если есть сомнения, отбрось их, доверься более сильному средству. Убийство всегда надёжнее любого другого метода.

Дэвид посмотрел на Билли; незнакомая боль жгла его изнутри.

Очаровательное зрелище: парочка влюблённых, готовая вместе встретить превратности судьбы. Катя в слезах, обнимающий её Игорь - воплощённое героическое страдание.

Картина и впрямь вызывала умиление, и не у кого-нибудь, а у самой Тани Лоусон, тайно обожавшей слезливые сериалы и мелодрамы, считавшей их наряду с шоколадными конфетами идеальным средством расслабления и отдыха. Ничто так не излечивает от собственных напастей, как участливое созерцание убедительных рыданий и всхлипываний придуманного персонажа.

К сожалению, на картинку с Катей и Игорем неодолимо накладывалось другое изображение - взорванный круизный космолёт, сотни невинных жертв и вполне реальная угроза мировой войны. И это уже не слезливый сериал; реальность ситуации сомнений не вызывала.

- Итак, уточним всё ещё раз, - голос Тани был полон сарказма. - Вы, значит, заперлись в каком-то чулане и предавались милейшему занятию, прерванному сигналом тревоги. Затем вы, старший лейтенант Долгов, на ходу застёгивая ширинку, ввалились в боевую рубку и взамен упущенного оргазма влепили боевую ракету в пассажирское судно. Так было дело? Если я права, то примите мои поздравления: ваш случай войдёт во все учебники по клинической сексологии, он станет классическим примером отрицательных последствий coitus interruptus, если, конечно, после всего, что вот-вот разразится, в живых останется хоть кто-то, кому приспичит заниматься любовью.

- Но мы ничем таким не занимались! - возмущённо взвыла Катя. - Ничего такого не было… пока.

- Полагаю, ошибка в определении стадии процесса не столь уж принципиальна, - усмехнулась Таня.

- Мы не были на дежурстве, - заметил Игорь.

- Лично вы были включены в состав тревожной группы, - голос Тани звучал как приговор, - хотя теоретически вы не обязаны находиться всю смену в рубке. Более того, вы успели вовремя прибыть на пост даже более чем вовремя. Как раз в самое время, чтобы единственно верным способом разрешить возникшую проблему.

Катя вдруг вытерла слезы и, в свою очередь, обрушилась на полковника Лоусон с обвинениями:

- Вы… У вас всё получается грязным и пошлым. А мы… - Катя топнула ножкой. - Мы вообще помолвлены и собирались пожениться.

Вместо того чтобы уставной командой поставить Катю на место за нарушение субординации, Таня пожала плечами и заметила:

- Среди сотен людей, убитых им, - она ткнула пальцем в Игоря, большинство было молодожёнами. Они не собирались, они уже вступили в законный брак. Представляете, сколько нежных и страстных половых актов было прервано в ту ночь столь неожиданно и радикально?

Катя побледнела как полотно. Послышался стон Игоря, который офицер не мог сдержать, несмотря на все усилия воли; девушка уже ощутила себя женщиной хранительницей очага и не позволила себе упасть в обморок.

- Прощу вас, - взмолилась она. - Госпожа полковник, я умоляю вас! Посмотрите, что вы с ним делаете. Он же весь извёлся, он скорбит по всем погибшим вместе и по каждому из них в отдельности. Поймите, он же ни в чём не виноват, а считает себя виноватым! Ещё немного, и он сойдёт с ума от мучений. Я же знаю, его мучают кошмары, мне едва удаётся успокоить его ночью хоть на пару часов. Зачем вы его еще мучаете? Пощадите! Он ведь просто нажал эту дурацкую кнопку, выполняя приказ!