Николай Грошев - Павший мир. Выжившие [СИ]

Выходит, чёрная чума влияет на людей не одинаково. Умершие, иногда, не превращаются в тех зверски опасных мертвецов, что двигались, порой даже быстрее обычных людей. Иногда, что-то идёт не так, и получаются вот такие трухлявые…, зомби. Мысленный взор окрасился картинами, непонятно откуда возникшими в его сознании — гнилые мертвецы, зомби, едва переставляя ноги, идут на строй солдат, сметают их и начинают пожирать людей заживо.

Наверное, это могло бы быть воспринято как воспоминание из личного опыта, словно взгляд со стороны. Если б в углу туманного образа, пришедшего из глубин его памяти, не появилась размытая надпись «в главных ролях». Это воспоминание, да, но не из личного опыта. Кажется, это какой-то фильм, страшилка с экрана…, сегодня, почти в точности, воплощённая в жизнь.

Они двинулись дальше, с твёрдым намерением покинуть город…, впрочем, у него было такое намерение. Алисе, кажется, абсолютно всё равно куда идти и что делать.

Дорога спускалась вниз, отсюда уже не видно было горизонта с лесом и полями. Но заблудиться им не грозило — основная часть города осталась позади. А на окраине, имелось внушительное десятиэтажное здание, которое виделось словно маяк, даже теперь, когда они двигались по сильно понижающейся местности, забитой транспортом и обломками здания — стоявший справа, многоэтажный дом, по неизвестным причинам, обрушился. Его огрызки торчали из кучи обломков, мебели, торчат в разные стороны арматура и оголенные провода. Жуткое зрелище, особенно если есть воображение. Павлу, пару раз даже показалось, что среди арматуры, видны руки, со скрюченными пальцами. Руки тех, кто не смог выбраться из-под завалов, тех, кто погиб при обрушении здания. Но стоило присмотреться и становилось очевидно, что его подводит зрение, а то может, и воображение — это были лишь провода и арматура.

Алиса, неожиданно остановилась перед очередной из сотен, встретившихся на их пути машин и стала смотреть в салон. Впервые за весь день, на её лице отразились какие-то эмоции — напоминало удивление, но столь слабое, что он не был уверен, что какие-то эмоции на её лице вообще были. Может, ему просто показалось. Павел подошёл к ней и тихо спросил, что случилось, почему она остановилась? Девушка, молча, показала пальцем на салон пустого автомобиля и отвернулась.

Павел наклонился к окну водительского сидения и замер, наблюдая удивительную и, в каком-то смысле, прекрасную картину. Впрочем, в некотором роде, это было и жутко тоже.

На пассажирском сидении, обшитом кожей, разместилось нечто, явно растительной внешности. Маленький кустик, с листочками, на тонком стебельке. Словно маленькое деревце. От тонкого стебелька, отходили усики с такими же листочками, но это были не веточки, а нечто, напоминавшее растение, известное ему как «Вьюн». На сидении, виднелись белесые корешки и огрубевшие, коричневые. Судя по виду, они глубоко ушли в сидении и там, где возвышался стебелёк, кожаная обшивка скукожилась, стала тонкой и серой. Сквозь прорехи, виднелись белесые пучки толи поролона, толи ещё чего-то — оно пористое, мягкое на вид, видимо, наполнитель, призванный сделать сидение мягким. Растение крепко вросло в сидение. И это всё, внушало какой-то трепет — вот она истинная мощь самой Природы. Не успел человек сдать бразды правления этим миром, как природа уже заявила свои права и сделала первые шаги. Однако прекрасные нотки этой победы жизни над костной материей, конкретно в этом случае, внушали не только трепет положительного смысла, но и заставляли сердце сжаться от страха. Само растение — оно не было зелёным. Его листочки окрашивали все цвета радуги. Цвет менялся, непонятно отчего и зачем. Листочки переливались во всех цветах и их оттенках. Выглядело это просто очаровательно.

Однако.

Возле двери, между сидением и этой самой дверью, лежало мохнатое тельце. Оно было крошечным, но чем являлось при жизни не очень понятно. Возможно, мышь. Или маленькая крыса.

Тельце опутывали вьюнки, растущие из основания стебелька. Казалось, они задушили несчастную животину. Но это ещё не всё. Он прищурился и отпрянул, разглядев детали.

Мышь, или кто это был — вьюнки не просто его спеленали так, что не вырваться.

Они пустили в тело жертвы десятки тонких, не толще волоса, белесых корешков.

Похоже, мышка, была ещё жива, когда эти корешки прорастали сквозь её тело.

— Идём. — Хрипло произнёс он и двинулся вперёд, к выходу из города.

С каждым шагом, он всё больше сомневался, что они поступают правильно. Если тут, в городе, в каменных джунглях, пусть и испещрённых растительностью, такое вот чудище образовалось как в салоне автомобиля — что их ждёт в лесистых зонах, за пределами города?

Мутаген, то, что человечество успешно и без особых усилий сдерживало годами и даже, наверное, было близко к победе над этой угрозой, сейчас, мутаген не сдерживало вообще ничего.

Мутации поразили множество жизненных форм…, или нет? Как бы там ни было, всё это пугало до потери пульса. Особенно пугало тем, что мутации, словно бы имели цель, они не имели ничего общего с нормальным течением эволюции. Мутаген не делал ошибок, он вёл целенаправленное изменение, быстрое и отвечающее только одному критерию — максимально успешное выживание.

И почему память подкидывает ему такие вот кусочки, не открывая целой картины?

Впрочем, ничего с этим поделать он всё равно не мог, придётся смириться.

Спустя полчаса неспешного пути, им снова пришлось столкнуться с реальностью этого мира.

Новой, пугающей реальностью мира, что менялся странно быстро и кардинально.

Они шли среди серых, выщербленных кислотным дождём машин и возле одной оба остановились. Угловатая машина с низкой посадкой, стояла на дороге в веренице прочих, но из общей массы, она выделялась резко и однозначно. На её серой крыше, кое-где поблёскивающей ещё не успевшим окислиться металлом, имелось красное пятно. Клякса, разметавшаяся у самого края крыши автомобиля. Яркая, словно кляксу сюда нанесли совсем недавно. Павлу даже показалось, что она источает какой-то запах, суть коего он уловить не смог. Ему могло и показаться, конечно, но ощущение, что краска пахнет, не покидало. Минуты две они оба стояли тут, среди абсолютной серости, оставленной кислотным дождём, и смотрели на единственное яркое пятно. Как-то это было жутко. Откуда могло взяться это пятно? Оно ещё блестит даже, словно краска не высохла, словно её час назад нанесли на крышу машины.

Истошно каркнув, большая чёрная птица, завернула вираж и спустилась вниз, громко стукнув когтями по крыше автомобиля. Птица снова каркнула, пристально глядя на людей, расправила крылья, тряхнула ими, словно собираясь немедленно взлететь, потом крылья сложила и важно прошествовала к тому самому пятну. Лапки стали на границе пятна, острый клюв врезался в красную поверхность. Ничего необычного, кроме разве что, необычной наглости птички.