Николай Ютанов - «Если», 2017 № 01 (248)

Детские годы весело прошли на ярко освещенных подземных трассах и в бесконечных переходах с уровня на уровень. В таинственном полумраке технических ярусов, где под ровный гул генераторов, насосов и вентиляционных батарей так интересно играть в прятки, прыгая с трубы на трубу и проползая сквозь узкие щели на служебные уровни с закрытыми секторами.

Сколько людей вмещал Бункер, поначалу рассчитанный на триста тысяч человек, никто не знал. По слухам, около полумиллиона, а то и больше. Часть площадей выкупили корпорации под теперь уже забытые нужды, но кризис сороковых метлой прошелся по многим проектам. Потом кто-то подсуетился, оформил лицензию на реконструкцию, нашлась парочка списанных, но работающих проходческих щитов и Бункер быстро разросся вширь и вглубь. Доступного жилья в столице, как всегда, не хватало.

Старожилы пугали рассказами о том, что скоро дороются до Подземного Моря и тогда всем конец: низы утонут, а верхи всплывут.

Виктор в детстве вылезал на поверхность. Один раз попал под дождь, другой — чуть не замерз в сугробе. Не понравилось, и воздух там — какой-то неправильный, неживой. Годы спустя его все еще раздражали голые пространства, неестественная линейность проспектов и строений, шелест транспорта… А неулыбчивые прохожие пугали своими безрадостными лицами.

Часть ярусов верхних уровней отвели под жилье для беженцев. Граница хоть и на замке, но потоки не иссякают, причем почти все рвутся в крупные города. Москва большая, но не бездонная, вот и устроили под землей карантинные зоны, чтобы потом расселить. Но «потом», как водится, затянулось. А со временем Бункер стал еще и объектом для тургрупп. Сначала водили любителей экстрима, потом вообще народ потянулся. Здесь были свои чайна таун, каирский базар, амстердамский блошиный рынок и много еще чего… Туристов холили и лелеяли, местные карманники обходили их стороной, а пришлых вся майля прогоняла в тычки и пинки. Деньги, оставленными в сувенирных лавочках и в мастерских умельцев, способных сделать всё, от африканских масок до резной мамонтовой кости, кормили немало народу.

Уровень, где прошло детство Виктора, вошел в историю Бункера. Какие-то отморозки заигрались в триаду и похитили с поверхности дочку крупного чиновника. Дочку быстро выкупили, но на два уровня вверх и вниз устроили облаву и за 48 часов всех взрослых вывезли на строительство Красноярского укрепрайона, а детей распределили по государственным и церковным приютам. Опустевшие уровни заселила очередная волна беженцев и дауншифтеров, вернулся кое-кто из старых обитателей. Виктор, как его нарекли в приюте Заволжского монастыря, родителей так и не нашел, да и не искал.

После школы отслужил год в погранвойсках. Хотел остаться в армии, но выехала однажды на их пикет группа борзых польских контрабандистов. Виктор сам не понял, почему номера фур ему показались подозрительными. Перестрелка, легкое ранение, комиссовали с неплохим вознаграждением. Потом Виктор узнал, что начальник заставы был в доле с деловарами с той стороной.

Пару лет мотался у балтийских берегов, подрабатывая на сейнерах помощником механика. Море не нравилось. Много сырой воды, неправильно и неуютно. Перебрался в Москву, с работой здесь хорошо, но с жильем плохо. Спустился в Бункер и немного обмяк, словно вернулся домой после долгого отсутствия. Да так оно, в сущности, и было.

На торговых ярусах стало больше зелени, появились деревца в больших кадках. Потолки жилых уровней подсветили мощными проекторами. Вместо разноцветных фонариков теперь над головами плывут облака, солнце всходит и заходит, некоторые коридоры превратились в джунгли, а переход между шестым и седьмым уровнями — в аквариум с косяками пестрых тропических рыб. Туристов стало больше.

На месте родительского жилья появилась лавочка «Антиквариат Ляо». Сам Ляо, степенно оглаживая длинную седую бороденку, восседал за прилавком в халате, расшитом драконами и змеями. Торговал старыми монетами и ржавым барахлом вроде кованных гвоздей, якобы найденных по время раскопок, позеленевшими бронзовыми канделябрами… Старик приютил Виктора, а тот взамен следил, чтобы посетители не прихватили что-то ценное. На вопрос, есть ли в лавке ценные вещи, Ляо сказал, что самое ценное — радость, которую испытывает покупатель, думая, что за бесценок купил стоящую вещь. «И вообще, — добавил он, — люди спускаются в бункер за праздником, и мы делаем им праздник. Мой покойный папа, Самуил Лазаревич Берг, говорил мне — Лёва, бери пример с цыган, они устроились так, что люди платят, глядя на то, как они веселятся».

Однажды Виктор встретил знакомого по армии. Посидели в ближайшей таверне. Знакомый оказался сыном хозяина и предложил поработать у них. Виктору нравилось у Ляо, но его весьма зрелая дочь стала намекать, что после старого папаши лавке нужен будет крепкий молодой хозяин.

На новом месте он устроился вышибалой. Спальное место в подсобке, через стену — хозяйская семья. Работёнка не пыльная, местные давно притерлись, а шумные туристы из северных стран оттягивались не чаще одного-двух раз в месяц, но вот разнести таверну могли запросто. В эти дни Виктору помогал и сын хозяина. Порой хватало увещевания, иногда приходилось вразумлять кулаками. Битые почему-то всегда возвращались, нравилось им, что ли… Некоторые туристки намекали на совместное путешествие по Бункеру, таких он сплавлял неразборчивому в бабах сыну хозяина.

Виктору хватало местных девиц, с которыми знакомился на карнавале по средам.

Ритм Бункера затягивал. Виктор не интересовался политикой, но в прошлом году о политике говорили все. Новостные ленты и телеканалы исходили желчью или патокой, в зависимости от того, посадили владельца или поощрили. Большая Чистка прошлась от моря до моря, по пути завернув к океану. Говорили о попытке переворота, о покушении на Государя и о заговоре то ли прикормленных западными кредитами толстосумов, то ли пригретых восточными деньгами военных.

Виктор догадывался, что хозяин таверны, бывший спецназовец, оказывал кое-какие услуги сильным мира сего. И не удивился, когда тот попросил своего вышибалу так надежно спрятать одного человека, чтобы до урочного часа ни свои, ни чужие его не нашли. Мол, очень важный свидетель и его показания могут стоить голов серьезных людей, среди которых есть и приближенные к трону. Было в этом что-то неправильное. Виктор не стал задавать вопросов, но хозяин сам сказал, что он фигура слишком заметная и его перемещения по уровню могут отследить.

Место и время встречи Виктору несколько раз сбрасывали в навигатор, потом отменяли, снова назначали… Виктору надоело мотаться по серой линии с конечной на конечную, он собирался плюнуть на все и вернуться, но тут на свободное место рядом плюхнулся молодой парень в осенней куртке и с надвинутым на лицо капюшоном. Покосился на кожаную кепку в руке Виктора, негромко сказал, что его зовут Олег и именно он продает славянский шкаф. Виктор не понял юмора, но слова были правильные. Попросил Олега вынуть из навигатора аккумулятор, а еще лучше — вообще избавиться от него. Свой он разбил и по частям разбросал по мусорным бакам.