Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде

Бет с ухмылкой продолжал пристально смотреть на него.

— На вас зарабатывают другие, — сказал Роджер. — Кто получает настоящую прибыль — вы или фирма, которая предоставляет за вас техобслуживание?

Тут вернулся Дейвис.

— Послушайте, — сказал Бет, — если я надумаю открыть отдел по ремонту и техобслуживанию, я вам позвоню — тогда заезжайте, и мы поговорим об этом. Хочу посмотреть, чего ты стоишь за монтажным столом.

Пожав Роджеру руку, он встал вместе с Дейвисом, и они ушли, оставив Роджера одного за столиком, уставленным пустыми бокалами и с пепельницей, полной окурков и смятых бумажек. Все трое смешивали напитки, а перед ним стояли только бутылки пива «Голден Глоу». И только он один, как сейчас понял Роджер, был без галстука и не в деловом костюме. Он вышел из дома в рабочей одежде: брюках, полотняной рубашке и пиджаке.

Допив пиво, Роджер вышел из гриль–бара и в невеселом настроении сел в автобус, ехавший к дому.

Вирджинию уже уволили с завода, а примерно через месяц и он получил извещение об увольнении. Они выписывали чеки по Программе помощи безработным штата Калифорния, каждую неделю сообщали об усилиях, предпринятых в поисках работы, и уже начали понемногу тратить скопленные деньги. В начале декабря 1945 года ему позвонил Джон Бет.

— Слушайте, я хочу, чтобы вы заглянули в «Центр бытовой техники», — сказал он. — Хочу вам кое–что показать.

Надев костюм и галстук, Роджер поехал в центр города на автобусе. Бригада рабочих переделывала подвал «Центра бытовой техники Бета». Внутрь вносили длинные монтажные столы для техобслуживания.

— Мой отдел ремонта, — сообщил ему Бет. — Хотите работать у меня? Макро говорит, вы свое дело знаете.

Макро работал с ним на военном заводе. Теперь Макро стал закупщиком деталей в крупной фирме, занимавшейся поставками.

— Я хочу войти в долю, — сказал Роджер.

— Это нельзя. Магазин мой.

Они сидели наверху, в кабинете Бета над демонстрационным этажом.

— Это ведь моя идея открыть отдел ремонта, — возмутился Роджер.

— Не уверен. Насколько припоминаю, мы все перетирали эту тему. Ну, так что вы скажете? Не хотите — не надо.

От такого поворота событий Роджер оцепенел. Он не нашел ничего лучшего, чем сказать:

— У меня есть где–то тысяча долларов, чтобы вложиться: я могу закупить приборы и приспособления.

Он не мог посмотреть в лицо Бету, словно глаза и рот были забиты ватой. Он просто сидел и бессмысленно потирал верхнюю губу.

— Ну, мне работать надо, — сказал Бет, так больше ничего и не добившись от него.

Роджер встал, вышел из кабинета, спустился вниз и оказался на улице.

Остаток дня он провел, блуждая по центру города, рассматривая витрины магазинов и раздумывая, что же ему делать. Наконец он зашел в какую–то радиомастерскую и спросил у владельца, не нужен ли ему мастер по ремонту. Владелец сказал, что не нужен, и он ушел. Увидев еще одну мастерскую, он спросил и там. Ответ снова был отрицательный. Роджер предложил свои услуги еще в двух местах — и махнул рукой. Сев в автобус, набитый женщинами с покупками, он поехал домой.

Как они меня, однако, думал он. Как такое могло произойти?

Наверное, он вообще двигался в неправильном направлении. Ему вспомнилась его первая жена Тедди и их дочка, которую отдали в школу где–то на востоке. Это было два года назад, и с тех пор он их не видел. Она снова вышла замуж. Да, конечно, он уехал в Калифорнию, его желание исполнилось. Но все шло не так, как ему хотелось. Тяжелое испытание трудом в тылу, бессонные ночи, долгие поездки на автобусе каждый день, тесная квартирка. И на кой хрен все это?

За несколько кварталов от своего дома он сошел с автобуса и заглянул в парикмахерскую [156] …и заглянул в парикмахерскую… — для многих американцев это был символ жизни в маленьком уютном городке или квартале, то место, где можно узнать все новости, где собираются старики. . Все кресла были заняты. Везде сидели мужчины, они читали газеты и курили. Он снова махнул рукой и ушел. Зайдя в бар на другой стороне улицы, он заказал бутылку пива.

Он пил пиво, но ему не хватало ощущения парикмахерского кресла под собой, лосьонов для волос и горячего влажного полотенца, не хватало уюта. Парикмахерская была видна ему из окна, он все смотрел туда и, когда ожидавших в очереди стало меньше, снова перешел улицу.

— Меня побрить, — велел он парикмахеру, когда подошла его очередь. — И постричь тоже: и то, и другое.

Он позволял себе бриться у парикмахера только один раз в год: это была ни с чем не сравнимая роскошь. Он откинулся в кресле и закрыл глаза.

Некоторое время спустя парикмахеру пришлось разбудить его.

— Чем вам спрыснуть волосы? Просто водой?

— Нет, — сказал Роджер. — Каким–нибудь из этих масел, что так хорошо пахнут.

Парикмахер дал ему понюхать несколько флаконов, и Роджер выбрал тот, что понравился ему больше всего.

— В гости, наверное, собираетесь? — спросил парикмахер, втирая ладонями масло ему в волосы. — Будете благоухать, могу вас заверить, а женщин, по–моему, именно это и привлекает.

Роджер расплатился и вышел из парикмахерской в гораздо лучшем настроении. Он и не помнил, сколько лет назад его щеки и подбородок были такими гладкими. Так хорошо меня еще никогда не брили, думал он, шагая по тротуару. Повсюду автобусы закончили развозить рабочих, и ему приходилось пробираться сквозь их толпу. Люди молча спешили домой. Мимо все проплывали и проплывали их лица, пористые, покрытые щетиной, пока он не зашел в бар, в котором уже не раз бывал. Почти час, сгорбившись над столом, он пил пиво и размышлял.

В минуту отдыха с ним заговорил бармен:

— Вам не приходилось видеть, как конь бегает задом?

— Нет, — рассеянно ответил он.

— Готов поспорить, это и невозможно. А вот человек может бегать задом.

Сидевший рядом рабочий в черной кожаной куртке и стальной каске вставил:

— Если бы он попробовал, то смог бы побежать задом.

— Черта с два, — отрезал бармен. — Ему не будет видно, куда двигаться.

Допив пиво, Роджер встал со стула, пожелал окружающим спокойной ночи и медленно направился к выходу.

На улице стемнело. Свет фонарей беспокоил его, и он прищурился. Положив очки в карман пальто, он постоял, протирая глаза. «Что же дальше?» — уже в который раз спрашивал себя он. И снова вспомнил Тедди, и Ирва Раттенфангера, и песенку «Bei Mir Bist Du Schon», которая была популярна, когда он и Тедди стали встречаться. Как–то вечером они танцевали под «Дипси Дудл» в придорожном кабачке в Мэриленде — в то время он неплохо, черт возьми, танцевал. Странно, что Вирджиния, которая когда–то была танцовщицей, не любила танцевать. Только раз они с ней сходили на танцы. С координацией у нее что–то не то, думал он, ступая на тротуар. Отсутствует чувство ритма. Почему? Непонятно.