Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде

— В сексе нет ничего неуважительного, — возразил Роджер.

— Заниматься сексом — несправедливо по отношению к женщине. У нее девственность отнимают. Самое ценное, что у нее есть. Ты бы хотел, чтобы такое произошло с женщиной, которую ты любишь? Да если бы кто–нибудь позарился на твою любимую, ты бы его точно грохнул, отрезал бы ему, что надо. Я считаю, если по–настоящему любишь женщину, ты должен защищать ее. Женщине секс ничего не дает. Им это почти всем противно. Отдаются, только чтобы мужику сделать приятно.

— Чушь какую ты несешь, — сказал Роджер. — Женщины получают от этого такое же удовольствие, как и мужчины.

— Ну, это только дешевки, — ожесточаясь, отрезал Олсен. — Настоящая женщина, которую можно любить и которой гордишься, на которой и жениться готов, не будет получать удовольствие от этого, она тебе и не даст, вот что я тебе скажу. Покажи мне бабу, которая готова лечь с тобой — и это будет шлюшка.

— Даже после женитьбы?

Олсен принялся ковырять волдырь на большом пальце.

— Это другое. Тут детишки должны быть. А на стороне сексом заниматься — грех. Спать друг с другом положено только, чтоб детей рожать.

— А я вроде слышал, ты делаешь это при любой удобной возможности.

Олсен бросил на него сердитый взгляд.

— Это не твое дело.

— В сексе нет ничего унижающего, — сказал Роджер. — Если только ты сам не видишь в нем это.

— У тебя есть сестра? — спросил Олсен. — Ответь мне: есть у тебя сестра?

— Ты говоришь, это грех, — продолжал Роджер, — а сам ходишь от жены налево. Ты точно запутался.

Поставив пиво на стол, Олсен сказал:

— Не надо мне грубить. Хоть ты и мой босс. Ты отличный парень и все такое, только не надо мне хамить, особенно если дело касается моей жены. Я не позволю тебе про мою жену болтать, хоть ты мне и друг и я тебя ценю.

— Извини.

Роджер протянул руку, и Олсен, чуть помедлив, пожал ее.

— Ты сам себе яму роешь, — проговорил Олсен, — когда так говоришь.

Он снова взялся за пиво и с угрюмым видом решительно сделал несколько больших глотков. Роджер тоже вернулся к своей кружке. После этого они почти не разговаривали. Когда они вернулись из бара в магазин, Олсен спустился в отдел техобслуживания, оставив Роджера одного.

Тот, пройдя в кабинет, сел в темноте и стал смотреть, как за закрытой парадной дверью проезжают машины и проходят люди.

«Вот беда–то», — думал он.

Была половина десятого. «Не очень поздно», — решил он. Надев пальто, он вышел из магазина, не попрощавшись с Олсеном, и направился к своей машине. Вскоре он ехал в сторону Сан–Фернандо.

Остановившись на заправке «Стэндард», Роджер стал искать в телефонном справочнике адрес. Там значились два Чарльза Боннера, но он помнил название улицы — слышал его от Вирджинии. Он вернулся в машину, доехал до дома Боннеров и остановился перед ним, не выключая двигатель и фары.

Дом ничем не отличался от тех, что стояли рядом — небольшой, недавно построенный одноэтажный калифорнийский дом в стиле ранчо, с большим гаражом, единственным перечным деревом во дворе и со слабо светившимся венецианским окном, задернутым шторами. Перед домом стоял красный «Форд–универсал». В тусклом свете уличных фонарей машина казалась серой.

«Сейчас или никогда», — сказал он себе.

Он вылез из машины, перешел улицу и, дойдя по дорожке до крыльца, позвонил в дверь.

Что–то брякнуло. На крыльце вспыхнул свет. Значит, не спят. Еще нет десяти. И потом, сегодня пятница. Ему завтра не надо на работу. А может, надо. Он запаниковал.

Стукнула защелка, и дверь распахнулась. На пороге стоял Чик Боннер — в рубашке, без обуви.

— А, Линдал, — сказал он. — Входите.

— Поздно уже, — замялся Роджер. — Я так, на секунду заскочил.

— Какой там поздно, еще рано. — Он закрыл за Роджером дверь. — Рад видеть вас. Снимайте пальто. — И протянул руку: — Давайте повешу.

— Я сейчас пойду, — сказал Роджер. — Просто хотел парой слов с вами перекинуться.

— Давайте я вам налью чего–нибудь выпить. — В гостиной был беспорядок: всюду — на диване, на полу — валялись журналы. Работал телевизор. Чик выключил его. — Я тут какой–то дурацкий телеспектакль смотрел — ну из этих, что по полчаса идут. Вы ведь телевидением занимаетесь? Наверно, за день столько всего насмотритесь. — Он выключил телевизор. — Садитесь.

Похоже, Лиз Боннер нет дома. Может, оно и к лучшему. Но теперь, вдобавок к панике, Роджер почувствовал леденящую пустоту. Разочарование.

— Я хотел поблагодарить вас за сына, — сказал он.

— А, да, — вспомнил Чик. — Они же вдвоем ездили, да?

Опустившись на диван, Роджер сцепил руки и сказал:

— Я тут подумал — если все будет хорошо, то надо как–то на равных это организовать, по очереди.

— Зачем? Все в порядке, — сказал Чик. Ему, видимо, стало неловко. — Пусть так и ездят.

— Нет, — возразил Роджер. — Я вот что думаю. Несправедливо, чтобы ваша жена взваливала на себя наши заботы. Я считаю, нужно вот как поступить, если это возможно. Вирджиния боится ездить по этой дороге, так что с нашей стороны буду ездить я. Если вы и ваша жена сможете забирать ребят в пятницу, то я буду отвозить их обратно в школу в воскресенье вечером. Я только по воскресеньям могу, по пятницам я работаю.

— Я тоже, — сказал Чик. — Поэтому в пятницу не могу. — Он пригладил волосы рукой и задержал ладонь на плеши, потом снова провел ею по волосам. — Должен признаться кое в чем, хоть это и не очень легко: я не вожу машину. У меня нет прав. За рулем у нас всегда Лиз.

Роджер пожал плечами:

— Ну и что тут такого.

У него самого пару раз отбирали права.

— Ну да. Как бы то ни было, я лично очень даже за. — Чик сел напротив Роджера. — До сих пор она ездила туда четыре раза в неделю. А теперь будет только два. Очень хорошо. Хоть она и говорит, что ей нравится, для одного человека это слишком напряженно.

— Верно, — поддакнул Роджер.

— Ну что ж, тогда отвезете их в это воскресенье?

— Конечно, — ответил он. — Заеду около четырех и заберу ваших двоих ребят.

— Отлично, — подытожил Чик, удовлетворенно улыбаясь. — То есть и так было здорово, но… вы понимаете. Чем меньше она ездит, тем мне спокойнее.

Роджер встал и направился к двери.

— До воскресенья.

— Лучше где–то к двум подъезжайте, — предложил Чик.

— Ладно. Спокойной ночи. Передавайте привет вашей жене.

Провожая его, Чик сказал:

— Жалко, Лиз нет дома. Она в гостях у одной знакомой, тут недалеко. У них тоже дети, завтра куда–то идем. Не спрашивайте куда, — со мной не советовались.

И вот Роджер уже снова был на крыльце, Чик пожелал ему спокойной ночи и закрыл дверь.

Когда он переходил улицу и шел к машине, под ним подкашивались ноги. Так или иначе, он ввязался в это. Четыре с половиной часа в неделю в дороге, с шумной возней мальчишек на заднем сиденье машины. На него вдруг всей тяжестью навалилось бремя будущих забот: выезжать можно будет рано, почти всю вторую половину дня проводить в школе. И вырваться из дома в воскресенье после обеда — у него теперь будет уважительная причина смыться. И, слава богу, не надо сидеть в одиночестве на краешке котла. Что бы это ни означало. Мысли его затуманились. Он позволил себе не сопротивляться.