Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде

Он глянул на нее, застигнутый совершенно врасплох.

— Ваше экономическое существование разрушено, — сказала Лидия. — Не так ли? Из–за вашего повиновения долгу. Кто–то должен восстановить вас, придя на помощь, кто–то, кто может. У меня есть деньги.

Он не знал, что сказать.

— Вы думаете, — сказала она, — что тем самым вы примете участие в разделении добычи.

На это он рассмеялся.

— Омойте вашу совесть дочиста, — сказала Лидия. — Нет ничего такого, в чем вы могли бы чувствовать себя виновным.

— Я хочу чувствовать себя виновным, — сказал он.

— Почему, мистер Миллер?

— Не знаю, — сказал он.

— Вы, вероятно, хотите принять участие в его смерти.

Эл ничего не сказал.

— Вместо того чтобы повидать его, — сказала она. — Вот что вы делаете. Такова ваша система.

Он пожал плечами, по–прежнему глядя в стол.

Открыв свою кожаную сумку, Лидия поискала в ней, а затем вынула руку, что–то в ней зажав; он увидел, что это пятидолларовая банкнота. Она сунула ее в карман его рубашки. Когда он поднял на нее взгляд, она сказала:

— Я хочу, чтобы вы прислали в морг цветы и тем выказали свои чувства.

— Я могу купить цветы, — сказал он.

— Нет, не можете, — спокойно возразила она. — Разве вы можете? Разве вы когда–нибудь такое делали? Никогда в жизни, мой дорогой юный друг. И вы никогда не бывали на похоронах. Вы не знаете, как это делать. В этом мире существует множество вещей, относительно которых лично вы не знаете, как ими заниматься. Вы, сказала бы я, если это вас не обидит, в определенном смысле варвар.

— Варвар, — повторил он.

— Но у вас есть инстинкты, — говорила она, направляясь наружу из домика и начиная закрывать за собой дверь. — Хорошие инстинкты, которые вас спасут, если этого еще не произошло. Вы должны полагаться на них, а также, мой дорогой юный друг, на кого–то еще, кто может показать вам, как действовать в этом нашем старом жестоком мире, который, увы, так мало вам понятен. Так прискорбно мало.

— Господи, — сказал он, поднимая на нее взгляд. На мгновение его испугал ее необычный подбор слов.

Она улыбнулась.

— Что вы думаете? Что вы чувствуете? Скажите мне, что говорят вам ваши инстинкты о том, как жить. О том, как вам следует начать вашу жизнь, впервые по–настоящему.

Они велят мне убить себя, подумал он. Но вслух этого не сказал; он вообще ничего не сказал вслух.

Дверь наконец закрылась. Лидия ушла. Он сидел на том же месте, радуясь, что снова остался один, что она ушла. Но мгновением позже дверь снова открылась.

— Мистер Миллер, — сказала она. — Я заметила, что ваша великолепная старая машина разбита вдребезги. Что с ней случилось?

— Они выместили это на машине, — сказал Эл.

— Таково было мое впечатление, — сказала она, — когда я увидела ее с разбитыми стеклами и вспоротой обшивкой. — Она снова вошла и присела к столу, глядя ему в лицо. — Вот что я для вас сделаю, — сказала она, — я куплю ее у вас. Я знаю из того, что слышала в прошлом, главным образом от вас, сколько вы ожидали за нее выручить. Около двух тысяч долларов. Не так ли?

Он кивнул.

— Тогда я куплю ее у вас за эту цену.

Она положила на стол чековую книжку, взяла авторучку и стала аккуратно заполнять чек.

— Хорошо, — сказал он.

Она, улыбаясь, писала.

— Вас не удивляет, что я его беру? — сказал он. Его самого удивляла собственная реакция. То, что он согласен был принять чек. — Мне нужны эти две тысячи долларов, — сказал он.

Все было ровно настолько просто. С двумя тысячами долларов он мог уехать. А без них не мог. Вполне возможно, что эти две тысячи долларов спасут жизнь ему и его жене.

Как только Лидия ушла, он запер стоянку и поехал в банк, на который был выписан чек. Банк обналичил чек без малейших затруднений; Эл обратил деньги в дорожные чеки, а затем поспешил к себе домой.

Войдя, он застал Джули в спальне, где она укладывала свою одежду в один из чемоданов.

— У меня достаточно денег, чтобы мы уехали отсюда и устроились где–нибудь еще, — сказал он.

— В самом деле? — сказала она, продолжая укладывать вещи.

Усевшись на кровать рядом с чемоданом, он выложил книжки дорожных чеков.

После долгого молчания Джули спросила:

— И куда же ты намерен нас повезти?

— Мы выедем, — сказал он, — а по дороге решим.

— Прямо сейчас? — Она смотрела, как он достает другой чемодан и начинает укладывать свои собственные вещи.

— Сядем на автобус, как только соберемся, — сказал он.

На это она ничего не сказала. Возобновила сборы. Они оба занимались этим бок о бок, пока не собрали столько, сколько было разумно с собою взять.

— Когда ты уехал, был еще один звонок, — сказала Джули, показывая на бювар. — Я записала номер. Тот тип сказал, чтобы ты перезвонил ему, как только сможешь.

Это, заметил он, был номер домашнего телефона Хармана.

— Он говорил очень странно, — сказала Джули. — Я и половины не могла понять. Сначала думала, что он ошибся номером; он словно бы говорил с какой–то компанией.

— С организацией, — сказал Эл.

— Да, все время повторял «вы, сотрудники».

— Мы готовы, — сказал Эл.

Подхватив свой чемодан, она двинулась к двери.

— Как противно, что приходится все это здесь оставлять. — Остановившись, она дотронулась до пепельницы на кофейном столике. — Ее здесь не будет, когда мы вернемся; мы никогда больше не увидим ни одной из этих вещей.

— Иногда приходится идти и на это, — сказал Эл.

Все еще медля, она сказала:

— Мне нравится район Залива.

— Знаю, — сказал он.

— Ты сделал что–то ужасное, — сказала она, — верно? Я поняла это, как только пришла сегодня домой. Это имеет отношение к смерти Джима Фергессона? Может, ты пытался заполучить его деньги. Я не знаю. — Она тряхнула головой. — Ты никогда не скажешь. По–моему, такое происходит все время. Мне он никогда не нравился. Все равно у него не было права на эти деньги. Говорю то же, что и раньше: я хотела, чтобы он умер. Он очень плохо к тебе относился. — Она не сводила с него глаз.

Он поднял свой чемодан и направился к двери; ведя впереди себя жену, вышел в прихожую.

Вместо того чтобы воспользоваться собственной машиной, они добрались до автобусной станции «Грейхаунд» на такси. Он купил билеты в Спаркс, штат Невада. Часом позже, после ожидания на станции, они ехали в двухэтажном автобусе с кондиционером по шоссе 40, пролегающем через огромную плоскую долину Сакраменто.

Был ранний вечер, и воздух уже остыл. Другие пассажиры дремали, читали или смотрели в окно. Джули смотрела в окно, время от времени говоря что–нибудь о полях и фермах, мимо которых они проезжали.

Когда они въехали в Сакраменто, было еще светло. Автобус стоял достаточно долго, чтобы пассажиры могли поужинать, а затем они снова двинулись. Теперь уже было темно. Автобус начал подниматься по более старому, серпантинному шоссе, которое вело из Сакраменто в Сьерры. На дороге встречались в основном большие грузовики. Выглядывая в окно, Эл видел придорожные закусочные, крытые фруктовые лотки и заправочные станции. Поля теперь остались позади.