Филип Дик - Шалтай–Болтай в Окленде

— Хорошо, — сказал Гриммельман. — На сегодня достаточно.

Джо Мантила, съехав на подъездную аллею, остановил «Плимут», Гриммельман развернул громаду «Хорьха» на сто восемьдесят градусов, и они двинулись за ним в обратном направлении.

— Что с тобой? — спросил Арта Ферд, ткнув его в ребра.

— Ничего.

Он приуныл. Впервые за все время вылазка не доставила ему никакого удовольствия.

— Домой он хочет, — сказал Гриммельман.

— Так и есть, — подтвердил Арт.

Повисло неловкое молчание.

— Может быть, в следующий раз, — сказал Арт. — Просто неделя какая–то дурацкая.

И Джо Мантила, и Ферд Хайнке с пониманием посмотрели на него. Гриммельман никак не отреагировал, он сосредоточенно управлял «Хорьхом».

— Блин, в чем я провинился? — не выдержал Арт. — На мне и так куча всего висит.

На его попытку оправдаться никто не ответил.

В ту же субботу вечером Джим Брискин поехал на другую сторону Залива, в Беркли, к матери, которая жила на Спрус–стрит. Собственным ключом, который до сих пор у него оставался, он отпер дверь полуподвального этажа белого бетонного дома, в котором когда–то родился, и стал разбирать коробки, грудами сложенные у печных труб. От цементного пола тянуло холодом. Банки и бутылки на подоконниках заросли паутиной. В дальнем конце помещения стояла новая стиральная машина с сушилкой — он видел ее впервые.

Среди одежды, журналов и мебели он разыскал походное снаряжение. Сначала отнес к себе в машину, припаркованную на подъездной дорожке, плиту «Коулман» и фонарь, потом сложил и отнес палатку. Когда он осматривал надувные матрасы, над ступеньками открылась дверь и вспыхнула лампочка.

— Это я, — сказал он заглянувшей внутрь матери.

— Я увидела твою машину. Какой сюрприз. Ты что, даже поздороваться не зашел бы? Просто забрал бы, что нужно, и уехал?

Держась рукой за перила, миссис Брискин, невысокая седая женщина, в халате и тапочках, спустилась по лестнице. Он не виделся с матерью два или три года и сейчас не сказал бы, что она хоть сколько–нибудь изменилась — не похоже было, чтобы она стала слабее, нерешительнее или сгорбилась. Она была, как всегда, начеку.

— Я в поход собираюсь, — сказал он.

— Зайди хоть в дом, раз уж ты здесь. У меня жареные рулеты с ужина остались. В газете написали, что ты ушел с работы на радиостанции. Не собираешься на нашу сторону Залива вернуться?

— Я не ушел с работы, — ответил он, укладывая палатку, надувные матрасы и спальные мешки в багажник.

— Она все еще работает там? — спросила мать. — Если тебе интересно мое мнение, для тебя куда лучше было бы уехать оттуда — хотя бы из–за нее. Пока вы работаете вместе, ты все–таки будешь привязан к ней.

Он закрыл машину и поднялся с матерью выпить чашку кофе в продолговатую гостиную с покрытым коврами полом, панорамным окном, выходящим на Залив, лампами, пианино и гравюрами на стенах. Гостиная не изменилась, только сосны за окном выросли. В вечерней темноте их ветки чуть шевелились и дышали.

Снова увидев гостиную, он вспомнил первый год после женитьбы, год, когда он пытался как–то примирить между собой Патрицию и мать. Пэт, вечно поглощенная своими мыслями, не замечала миссис Брискин, и та отвечала ей враждебностью. Его мать никак не могла смириться с тем, что невестка «не выказывает уважения». Насколько он понимал, у Патриции не было определенного мнения о его матери. Ей нравился дом, его размах и солидность, нравились большие комнаты, вид на Залив и особенно сад. Патриция входила в дом так, как будто она жила в нем одна. Это было место «где он вырос», и летом она любила сидеть на заднем дворе, в одном из садовых парусиновых кресел, загорая и слушая радио, читая и попивая пиво.

Однажды Патриция вошла в дом в купальнике, рухнула на пол и завела с его матерью долгий разговор. Брак их уже распадался, и Пэт было о чем поговорить. С собой она принесла бутылку рислинга. Лежа на ковре, она пила и говорила, а его мать — так миссис Брискин сама об этом потом рассказывала — сидела, как деревянная, в своем кресле в углу, не проявляя ни тени понимания или сочувствия. Бессвязным жалобам Пэт не было конца — уже наступил вечер, а она все лежала на полу. Рислинг закончился, и она то ли крепко заснула, то ли впала в беспамятство. Мать позвонила ему, и когда он приехал за Пэт в семь часов вечера, то застал ее все в той же позе, на полу гостиной, в купальнике. По пути обратно через Залив, в их квартиру в Сан–Франциско, она что–то бормотала, ему стало смешно, и никак было не вызвать в себе негодование, которое чувствовала его мать. Больше Патриция ее не видела. По–видимому, Пэт почти ничего и не помнила. Она полагала, что заснула одна в саду.

— А что за поход? — спросила мать, сидя напротив него. — Надолго?

— Просто хочется куда–нибудь уехать, — сказал он.

— Один едешь? Я видела — ты оба спальных мешка забрал.

Она заговорила о его походах с отцом — они ездили в горы Сьерра–Невады. О поездках вдвоем с Пэт она не упомянула.

— Мне нужно уехать куда–нибудь, — перебил он ее. — Чем–то заняться.

— Неплохо бы тебе познакомиться с хорошей девушкой.

Он поблагодарил ее за кофе и поехал через Залив, в Сан–Франциско. Остановившись у дома, где была его квартира, он открыл бардачок и вытащил оттуда все дорожные карты. Но в поход он не собирался. Эту идею он уже отбросил.

Отложив карты в сторону, он поехал на радиостанцию.

Через час Джим сидел в фонотеке радиостанции «КОИФ» и перебирал записи. На полу стояла коробка, наполовину заполненная альбомами, которые он собирался взять с собой, рядом с ней — коробка, которую он привез, чтобы вернуть. На столе лежали его личные вещи — упаковка анацина [64] Анацин (анасин) — болеутоляющие таблетки. , капли в нос, шляпа, которую он надевал в дождливые дни, карандаши и ручки, особенно дорогие ему письма читателей и всякая всячина, напиханная в ящик рабочего стола. Ничего особенно ценного.

Из студии радиовещания внезапно появился Фрэнк Хаббл. Перед этим он поставил долгоиграющую пластинку с музыкой Гершвина — хватит на двадцать минут. Зажигая трубку, Хаббл спросил:

— Что это ты делаешь?

— Забираю домой свое. Возвращаю казенное.

— Да оставил бы все здесь. Все равно в августе возвращаешься.

— Еще не факт.

Бросив погасшую спичку через всю комнату в мусорную корзину, Хаббл сказал:

— Патриция приходила чуть раньше.

— Вот поэтому я пришел позже.

Шел уже одиннадцатый час.

— Она не днем приходила. Минут пятнадцать назад. Должна была с Бобом встретиться, а его не было — сделку заключает. Ты же знаешь, как он работает.

— Очередной магазин подержанных автомобилей? — Джим легко мог представить себе, как Боб Посин до сих пор носится где–то в поисках новых контрактов.