Кристина Пурда - Каникулы на Аляске

— Одного зовут Роберт Бэнкс, говорит, что он брат Кэтрин, которая работала на станции. А тот пацан, которого вы приказали задержать, якобы его сын.

— А остальные двое? — Ривз задавал вопросы быстро и четко.

— Я пока не смог это выяснить.

— Где они сейчас?

— Они должны дожидаться полицейской машины на повороте с шоссе на станцию. Я через несколько минут выезжаю туда лично, и задержу их.

— Нет, Мэнсон. — Майор выдержал паузу. — Мы поступим иначе. Я буду у вас через минут двадцать. Вертолет, что прилетел от Беркли в порядке?

— В полном порядке, может лететь в любую минуту.

— Вы оставайтесь в участке, а я возьму этот вертолет и сам задержу этих умников. Но будьте наготове. Мне в любой момент может пригодиться ваша помощь. Да, и сообщите своим сотрудникам, чтобы осторожно проследили за гостями, но только не спугнули их.

Выключив телефон, майор Ривз потер переносицу. Он делал так всегда, когда его ожидала приятная для него работа. И эта работа должна стать компенсацией за сегодняшний явно неудачный день. После того как он доложил генералу, что потерял один боевой «Апач», и получил за это от него, по полной программе, настроение его заметно ухудшилось. Откуда он мог знать, что эта гребаная тарелка имеет лазерное вооружение? Хотя чем же еще может быть вооружен инопланетный корабль, (если это, конечно, он)? Не пушками же, и пулеметами! Его худое, не по годам морщинистое лицо, (ему было около сорока пяти лет), и без того не вызывавшее особую симпатию, сегодня внушало всем окружающим страх и в известной мере, даже отвращение. Высокого роста, худощавый, широкоплечий, жилистый, обладающий огромной физической силой, майор Ривз наводил на подчиненных ужас одной улыбкой, напоминающей скорее оскал волка, чем человека. Узкое лицо, близко посаженные глаза, и большой крючковатый нос, делали его похожим на хищную птицу. В свои годы он повидал многое. Никарагуа, Гондурас, Иран, Ирак, Босния, спецоперации в Колумбии и Венесуэле, научили его всему, что необходимо для спецагента широкого профиля, а главное — быть лидером, и сломя голову бросаться в самые жаркие и трудные места. Последние пять лет, он работал на секретное ведомство генерала Пэттерса, и это давало ему определенную власть над людьми, и главное, льстило его огромному самолюбию. Генерал же ценил Ривза, прежде всего за то, что тот выполнял всегда беспрекословно, любые его команды и распоряжения. Так, как ведомство Пэттерса, обладало довольно большими финансовыми ресурсами, и главное, пользовалось ими практически бесконтрольно, а генерал был здесь уже много лет фигурой номер один, то свои лучшие кадры были им явно не обижены, как раз в вопросах денежной компенсации за свой нелегкий и секретный труд. Поэтому за пять полных лет работы в ССП, Ривз заработал больше, чем за все предыдущие годы своей деятельности в различных военных государственных и негосударственных структурах. Хотя, как он сам часто любил сам себе говорить, деньги для него были не главное. А главным было одно: найти, ликвидировать, обезвредить, уничтожить, схватить, доставить, убрать. То есть, там, где необходимо, и нужно было применить грубую силу, услуги майора Ривза и его несомненный «талант» в этой деликатной области человеческих отношений, были весьма востребованы. Не имея семьи и детей, не помня родителей, майор не имел никаких жизненных интересов кроме своей необычной работы. Отец бросил их с матерью, когда Ривзу было всего три года, а мать вскоре спилась и умерла, оставив пятилетнего сына на попечение одинокой бабки, жившей в небольшом захолустном городишке недалеко от Хартфорда. Мальчик рос слабым, боязливым, не имеющим друзей. Все над ним подшучивали и старались обидеть и унизить. Но однажды, когда ему уже было пятнадцать, сразу после уроков, один из его соучеников, бывший в его классе самым сильным и главным заводилой, схватил его за руку и в сопровождении своих дружков потащил за здание школы.

— Ты урод, я сейчас покажу тебе, как скалить зубы, когда я стою у доски! — И едва закончив фразу, здоровяк врезал худому и длинному как шпала Ривзу кулаком в лицо. Кровь хлынула из носа потерпевшего на подбородок и белую рубашку. От нестерпимой боли перед глазами Ривза поплыли круги, и в ушах зазвенело, словно включили школьный звонок у него в голове. Но он устоял на ногах и, придя немного в себя, вытер рукавом пиджака кровавые сопли. Нападавший, ожидая ответной реакции, стоял в метре от своего визави, в боксерской стойке, и ухмылялся.

— Ну, что же ты Ривз, давай дерись! — Кричали ему несколько дружков вожака, подталкивая его к нападению.

— Ну, же, атакуй Лари! Или ты трус? Ты его боишься! — Они показывали на Ривза пальцами, корча гримасы и обзывали его нецензурной бранью.

Ривз, наконец, собрался с духом, но вопреки ожиданию присутствующих, вытянул вперед правую руку и, направив, на своего обидчика указательный палец произнес:

— Запомни Лари, я тебе этого никогда не прощу! И еще, Лари! Готовься к своим похоронам! — И гневно сверкнув глазами, и сжав зубы, Ривз резко повернулся и зашагал прочь. За его спиной слышались угрозы, ругательства и истошный смех. Было это все в самом конце учебного года, перед летними каникулами.

…Осенью, придя в школу, многие ученики не узнали Ривза. За лето он превратился в настоящего спортсмена. То, что он возмужал и еще подрос, было, в общем-то, естественно. Но он стал широкоплечим, упругим, и в его глазах появился какой-то страшный блеск. Костяшки его пальцев и кулаки были «набиты» как руки у настоящих каратистов. В первый же день, на одной из перемен, Ривз подошел к группе ребят, которой Лари рассказывал очередной анекдот, и, положив руку ему на плечо, с угрозой в голосе произнес:

— После уроков я отдам тебе долг!

За школой собралось человек двадцать. В центре толпы стоял Лари, и третий раз за последние пять минут рассказывал всем, как он сильно «испугался» Ривза. И толпа смеялась и гоготала в предвкушении «Избиения младенцев в Вифлиеме», как любил говорить их предводитель.

Из-за угла школы показался Ривз. Он шел твердой походкой, и смотрел в глаза Лари. На нем не было пиджака, и рукава его белой рубашки были закатаны до локтей. В этот момент все поняли, что того Ривза, которого можно было раньше запросто обидеть, больше нет. Но никто еще не мог в это поверить реально.

Ривз резко остановился в двух шагах перед Лари и также резко произнес:

— Ты сейчас умрешь, Лари! Молись! — Толпа прыснула смехом, а ее вожак, открыв в усмешке рот, повернулся посмотреть на группу поддержки, чтобы тем самым отвлечь внимание противника и неожиданно нанести ему удар своим излюбленным хитрым приемом. Но на этот раз его ждало разочарование. Ривз мгновенно блокировал левой рукой удар Лари, отбросив его руку вверх, а тремя костяшками кулака правой, молниеносно поразил цель. Нападавший рухнул на землю как подкошенный. И хотя, в шоке, он вновь подхватился на ноги, но был сбит еще более сильным ударом ребром правой стопы в челюсть. Лари упал, сбив еще двух человек, и подняться больше не смог. Он был без сознания.