Филип Фармер - Дейр [сборник]

Вопреки своей семейной лояльности я обнаружила, что мистер Мбеле мне нравится, и очень была довольна, что меня прикрепили к нему ученицей. Правда, я не могла признаться в этом публично.

Когда мы снова оказались в коридорах и шли обратно домой, Джимми вдруг сказал:

— Постой-ка…

Мы остановились, и он повернулся лицом ко мне.

— Я хочу, чтобы ты пообещала мне одну вещь — произнес Джимми — Обещай никому не рассказывать про моего деда и про то, что я хочу стать ординологом.

— Это уже две вещи — съехидничала я.

— Не шути! — умоляюще сказал он — Ребята устроят мне жуткую жизнь, если узнают, что я хочу заниматься таким странным делом.

— Ничего, я ведь тоже хочу стать синтезатором — утешила я его — Ладно, я никому не скажу о тебе, если ты никому не скажешь обо мне.

Мы приняли это как торжественное обещание, и с тех пор все, что когда-либо говорилось в квартире мистера Мбеле, оставалось между нами и никогда не выносилось на публику. Это был, если угодно, оазис в пустыне детского и взрослого невежества, где мы могли спокойно высказывать любые свои мысли, не опасаясь увидеть их опороченными, осмеянными и растоптанными, даже если они того заслуживали. Такие места очень ценны.

— Знаешь — говорил Джимми — я рад, что меня перевели. Мне очень нравится учиться у мистера Мбеле.

— Да — осторожно кивала я — надо признаться, он совсем не такой, как другие.

Так мы отвечали, если кто-то спрашивал нас о нашем учителе.

Папу я увидела лишь после того, как он закрыл свой кабинет. То есть он закрыл гостиную для новых визитеров в пять часов, но только в одиннадцать ушел последний из них.

— Пап! — взволнованно сказала я — Ты знаешь, мой новый учитель мистер Джозеф Мбеле!

— М-м-м, да, знаю… — ответил Папа рассеянно, словно это было обычное житейское дело. Он поднялся и принялся складывать бумаги на столе — Знаешь?! — удивленно переспросила я, усаживаясь на стул рядом.

— Да. Он согласился взять тебя, оказывая мне личную услугу. Я попросил его об этом.

— А я-то думала, что вы с ним враги — протянула я изумленно. Как я уже говорила, иногда я совсем не понимаю своего отца. Моя душа не милосердна если я против кого-то, я действительно против него. А Папа, конфликтуя с мистером Мбеле, просит его стать моим учителем…

— У нас с ним есть разногласия по некоторым пунктам — сказал Папа — Я лично считаю, что его позиция в отношении колоний в корне неверна. Но только то, что человек не соглашается со мной, не делает его злодеем или дураком, и я искренне сомневаюсь, что его знания как-то тебе повредят. Мне они не повредили, когда я изучал у него социальную философию шестьдесят лет назад.

— Социальную философию? — переспросила я.

— Да — подтвердил Папа — Я бы не допустил, чтобы ты занималась у человека, который ничему не может тебя научить. И я думаю, ты вполне выдержишь гомеопатическую дозу социальной философии.

— О… — только и произнесла я.

И еще одна вещь говорила в пользу мистера Мбеле: он не устраивал поднимания бровей при виде моего синяка. И его жена тоже, если на то пошло. Я это оценила.

И все же я жалела, что Папа не предупредил меня заранее. Хотя мистер Мбеле мне понравился, это не уберегло меня от нескольких недобрых мыслей в начале нашего знакомства.

Однажды, спустя две недели после нашего переезда, собираясь сообщить Папе, что обед уже приготовлен, я зашла в его кабинет. Папа разговаривал по видику с мистером Персоном, еще одним членом Совета.

— Я знаю, знаю — сказало со вздохом изображение мистера Персона — Но мне не по душе делать из кого-либо показательный случай. Если она так сильно хотела еще одного ребенка, почему она не стала воспитательницей в интернате?..

— Несколько поздновато убеждать ее, когда ребенок вот-вот родится — сухо ответил Папа.

— Согласен. И все же мы могли бы убрать ребенка, а ей сделать предупреждение. Впрочем, обсудим это завтра — сказал мистер Персон и отключился.

— Обед готов — сказала я — О чем этот разговор?

— А — ответил Папа — Это об одной женщине по фамилии Макриди. У нее было четверо детей, и ни один из них не сумел пройти Испытание. Она хотела родить еще одного, но Корабельный Евгеник запретил. Но она все равно сделала по-своему.

От его слов у меня во рту возник неприятный привкус.

— Она, наверное, сошла с ума — пораженно сказала я — Только сумасшедшая может сделать такое. Почему вы ее не проверите? Что вы вообще собираетесь с ней делать?

— Не знаю, как проголосует Совет — ответил Папа — но мне кажется, ей позволят выбрать планету-колонию и высадят туда.

Есть два вопроса, в которых мы не имеем права идти ни на какие компромиссы — перенаселение и Испытание. Стоит чуть уступить, и Корабль погибнет. Представьте, что произойдет, если позволить людям заводить детей каждый раз, когда им это придет в голову. Есть предел количеству пищи, которую мы в состоянии вырастить на ограниченном пространстве, есть предел и количеству мест, где могут жить люди. Вы скажете, что сейчас до этих пределов довольно далеко. Да, но резервов не хватит даже на пятьдесят лет неконтролируемого прироста населения. У этой женщины, Макриди, уже было четверо детей, но ни один из них не оказался достаточно сильным, чтобы выжить. Четырех шансов достаточно.

То, что Папа предлагал сделать с этой женщиной, казалось мне чересчур мягким, даже великодушным. Так я ему и сказала.

— Это не великодушие — возразил он — Просто на Корабле существуют законы, без которых мы не выжили бы вообще. И главный закон: или играй по правилам, или ступай куда-нибудь в другое место.

— Все равно я считаю, что ты поступаешь слишком мягко — Мне это дело отнюдь не казалось пустяковым.

Папа как-то внезапно переменил тему:

— Ну-ка, постой немного смирно… Как сегодня твой глаз? По-моему, гораздо лучше… Да, определенно лучше.

Когда Папа со мной не согласен, а спорить не хочет, он ускользает, поддразнивая.

— С моим глазом все в порядке — сказала я и отвернулась. Так оно и было на самом деле, между прочим, синяк почти совсем рассосался.

— Ну, прошло уже две недели, как тебе нравится Гео-Куод? — спросил Папа за обедом — Все так же плохо? Ничего не изменилось?

Я пожала плечами и, сделав вид, что интересуюсь только едой, промямлила с полным ртом:

— Все в порядке.

Это было просто невозможно — признаться, что я здесь несчастлива и никому не нужна, а и то, и другое было правдой. Мне с самого начала не повезло в Гео-Куоде, и тут имелись две причины: одна серьезная, другая поменьше.

Второй причиной была школа. Как я уже говорила, только тем ребятам, которые занимаются на одном с вами уровне по всем предметам, разрешается знать, в каком именно классе вы находитесь. На самом деле, однако, все прекрасно осведомлены обо всех, и те, кто классом ниже или выше, соответственно, краснеют. Почему — я уже объясняла. Я же никогда не умела краснеть по команде, просто потому, что так принято, и как новенькой из-за этого мне всегда доставалось сильнее. Нехорошо начинать с изоляции от других людей.