Франсис Карсак - Чужие миры. В двух книгах. Книга 2

Я встал и подошел к странному предмету. Капитан пальцем указал мне на вереницу крошечных буковок, тянувшихся вдоль реборды пластины. Я наклонился и взял протянутую мне лупу: надпись стала более отчетливой, и я задержал дыхание… Это было невероятно! Мои пальцы, сжимавшие ручку лупы, дрожали. Мне никак не удавалось отвести взгляд от выгравированных на металле знаков. Когда я наконец распрямился, то своей бледностью и отразившимся на моем лице удивлением, вероятно, впечатлил присутствующих до такой степени, что на меня уставилось с дюжину пар встревоженных глаз. Отдышавшись, я наконец смог выдавить из себя:

— Господа, это — кириллица. Она, эта надпись — на русском.

Это заявление не произвело ожидаемого мною эффекта. Мне пришлось объяснить, что Россия была одним из государств Земли, и что там использовали алфавит, отличный от нашего. Лишь тогда членам Комиссии стало ясно значение нашего открытия. Столпившись вокруг меня, они попросили перевести надпись.

К сожалению, эта задача оказалась мне не по силам: мое знание русского языка ограничивалось буквами алфавита. Так я осознал, что в моем археологическом образовании присутствуют прискорбные лакуны. Более того, я не знал вообще никого на Теллусе, способного перевести с русского языка. Разумеется, в Федеральной библиотеке хватало книг, но с ними еще нужно было ознакомиться.

Некоторые члены комиссии уже делали поспешные выводы:

— Выходит, есть русские, которых забросило на Теллус во времена Катаклизма. Возможно, в каком-нибудь уголке планеты им удалось выжить. Нужно немедленно организовать исследовательскую экспедицию!

— Вероятно, далеко искать и не придется, ибо у сслвипов на руках материал, доставшийся им именно от русских.

— Такого просто быть не может! Сслвипы — наши ближайшие соседи — запротестовал какой-то американец — Вся их территория нам известна, мы летаем над ней практически ежедневно. Если бы русская колония выжила, мы бы уже давно ее обнаружили.

— Значит, они умерли! Но, безусловно, остались какие-то следы и важное оборудование, которое следовало бы собрать и тщательнейшим образом изучить.

Президент Нансен пролил на этот энтузиазм холодную воду:

— Господа, думаю, для себя мы этот вопрос слегка прояснили, но боюсь, все это трудно будет объяснить свиссы. Да и поверят ли они нам вообще? Они вполне могут заявить, что эти русские — не более чем плод нашего воображения.

Мы все уже собирались выступить против этого пессимистичного, но, возможно, несмотря ни на что, оправданного заявления, когда дверь внезапно открылась. Вошедшего в зал свиссы часом ранее мне представил Хоссаи: это был Валик, начальник научной службы армии свиссы, которой Большой Совет поручил провести расследование «Дела».

Без единого слова он прошел к столу и вручил президенту довольно-таки большой конверт, заявив лишь следующее:

— Полагаю, господа, вам будет интересно ознакомиться с этими документами.

Профессор Нансен извлек из конверта несколько машинописных листов и принялся читать, впрочем, дальше первых строк не зашел. Повернувшись к сидевшему рядом со мной физику Комиссии, он промолвил:

— Похоже, это в большей степени касается вас, мсье Картье. Не соблаговолите ли ознакомиться, а затем сказать нам, что вы обо всем этом думаете?

Картье взял бумаги, взглянул на них, с крайне удивленным, но скептическим видом нахмурил брови и сразу же погрузился в чтение первой страницы. Все увидели, сколь бледным он стал. Приподняв листок, он по диагонали пробежался глазами по столбцам цифр, которыми были покрыты следующие страницы, затем вскинул голову и несколько секунд смотрел на нас молча. Наконец, странным спокойным голосом он объявил, указав взглядом на все еще лежавший на столе «предмет»:

— Думаю, вам лучше поместить этот предмет в какой-нибудь контейнер с толстыми свинцовыми стенками. Всех, кто приближался к нему, необходимо поместить под медицинское наблюдение. Как только мы наверняка установим природу и интенсивность исходящего от него излучения, станет понятно, насколько опасно находиться с ней рядом. Я сейчас же свяжусь с Союзом и попрошу выслать нам необходимое для распознавания и измерения оборудование.

Затем, повернувшись к Валику, он спросил:

— Но как, черт возьми, вам вообще пришла в голову мысль провести тесты на радиоактивность?

Ссвисы пожал плечами — вполне человеческий жест, редко встречавшийся у его сверстников. Лицо его озарила слабая улыбка.

— Совершенно случайно, естественно. Один из наших физиков-ядерщиков входил в команду, которая изучала вещественные доказательства, собранные на поле боя. По привычке он носил на шее небольшой дозиметр, с которым он никогда не расстается в стенах своей лаборатории. И утром он немало удивился, увидев, что индикатор сменил цвет на красный, то есть всего за одну ночь работы превысил максимально допустимую недельную дозу. Остальное вы и сами можете себе представить.

— Но тогда почему вы позволили нам осмотреть и потрогать этот предмет, если сами только что измерили его радиоактивность?

Физик свиссы снова едва заметно улыбнулся и спокойно ответил:

— Так мы смогли убедиться, что вы действительно не знали, что это такое.

От изумления мы все потеряли дар речи. За этим, довольно-таки циничным ответом витал всеми уже забытый, но вот снова появившийся «призрак». Зловещее слово было произнесено. Все семьдесят пять лет своего существования теллусийское Человечество полагало радиоактивность далекой, почти воображаемой опасностью, ограниченной несколькими физическими лабораториями. С самого начала это Человечество прекрасно понимало, что когда-нибудь, вероятно, оно тоже, в свою очередь, вступит в ядерную эру, но источники энергии были многочисленны и обильны; никакой внешней угрозы не ощущалось. Атомное ядро оставалось объектом исследований, а его распад — лабораторным явлением.

И вот демон оказался на свободе: перед нами возвышался адский предмет, пагубный для всего живого.

В комнату, толкая тележку с чем-то тяжелым, вошли другие свиссы. В полной тишине на наших глазах «предмет» был помещен в свинцовый контейнер, а затем под надежной охраной отправлен в подвалы Института физики. Как только за его эскортом закрылась дверь, Валик обратился к нашей — «человеческой» — части Комиссии:

— Господа, у этого открытия есть по крайней мере один плюс, и плюс этот заключается в том, что оно нас примирило. Мы позволили вам самим осмотреть предмет, о радиоактивности которого нам уже было известно. Ваше поведение не оставляет ни малейших сомнений: вы не знали, какую опасность он представляет. У нас больше нет к вам недоверия. Я сейчас же сообщу об этом Большому Совету племен. Уверен, что отношения между нашими двумя народами снова примут характер взаимного доверия и дружбы, каковой они всегда имели с момента вашего прибытия на эту планету. Но, и вы, думаю, со мной согласитесь, теперь мы столкнулись с ужасной опасностью. Когда мы, ученые и техники свиссы, сообщим нашему правительству о результатах этого расследования, когда мы покажем нашим Старейшинам страшную угрозу, нависшую над всеми живыми существами Теллуса, Большой Совет, вне всякого сомнения, будет единодушен в том, что между нашими двумя расами должен быть заключен самый тесный союз для борьбы против неизвестного нам врага, принесшего в этот мир самый ужасный и самый коварный из всех возможных видов оружия. Мы должны уничтожить этого врага и наказать предателей, которые стали его союзниками.