Борис Штерн - Феникс сапиенс

Духи долго-долго носились с ветром, направляли его, приносили дожди в сухую саванну, разносили семена. Они повидали мир, который за горами, они увидели то, что далеко на севере и на юге, далеко на западе и на востоке. Иногда они разлетались в разные стороны и теряли друг друга, иногда снова собирались вместе. Однажды несколько духов, пролетая над родной долиной, решили, что хорошо бы вернуться навсегда. Но как?

«Мы хорошо поработали, нам бы снова воплотиться в людей!» — сказал первый дух.

«Но дух не может снова воплотиться в человека!» — ответил второй.

«Я придумал, придумал! — вскричал третий дух. — Мы же несем семена деревьев — вон те, с крылышками. Давайте вселимся в эти семена и опустимся на землю. А потом будем управлять всходами, чтобы из них выросли не деревья, а дети».

Вот так и возродилось наше племя, — закончила Мамаша.

Прыгулька с Веселькой уснули на половине сказки. Запевала пустила слезу. Камнебой с Красоткой сидели, обнявшись — голова Красотки на широком плече Камнебоя. Остроглаз с Приемышем глядели на огонь, а Землевед, казалось, был готов вскочить и броситься куда-то. Огонь в его глазах словно не отражался, а горел.

— Мне очень понравилась твоя сказка. И мне кажется, будто мы те самые семена, на том самом ветру.

Спали долго, проснулись лишь когда солнце поднялось на половину пути до зенита. Звери исчезли. Остатки вчерашнего пиршества на трапезной площадке — тоже. Зарытые куски кабанчика — тоже. Только ягоды остались нетронутыми, именно на них навалились путешественники, отряхиваясь от остатков сна. Землевед, взяв кисть, сел лицом к реке и, доев ягоды, поторопил остальных:

— Завтракайте быстрей, солнце высоко, мы должны были уже далеко уплыть.

— Отец, подожди! — ответила Красотка. — Давайте останемся здесь навсегда! Здесь так хорошо! Эти ароматные деревья с иголками — хочу жить среди них! Эти сладкие ягоды, эти милые звери, что словно добрые духи охраняют нас! Где мы еще найдем такое? Я устала плыть и плыть, отчаливать каждое утро и торчать весь день на этой куче бревен! Отец, давай останемся здесь!

Землевед сидел, обняв колени, и молчал, глядя на реку.

— Отец, Красотка права, — поддержал сестру Остроглаз. — Мне здесь тоже нравится. А вдруг дальше все станет хуже? Мне кажется, что здесь сейчас холодней, чем на родине в сухой сезон. Ты не боишься, что дальше будет еще холодней? Неужели мы ушли из племени для того, чтобы только плыть и плыть?

— Отец, нет!!! — вскричал Приемыш. — Мы здесь уже все знаем. Здесь уже неинтересно. Нельзя останавливаться, когда впереди за поворотом что-то неизвестное. Если вы останетесь, я поплыву один!

Землевед по-прежнему молчал, не меняя позы.

— Куда тебе, ты еще слаб и слишком мало знаешь, — ответил Камнебой, — ты погибнешь через пол-луны, да и с плотом не сможешь управляться.

— Все равно я через год подрасту, наберусь сил и уплыву!

— Впрочем, здесь есть один недостаток, — продолжил Камнебой. — Вам понравились ножи для еды, которые я вчера сделал?

— Нет, совсем не понравились — они крошатся, как будто песок из них сыплется, — ответила Запевала.

— Вот в том-то и дело. Здесь плохие камни. Я прошел далеко вдоль берега и не нашел ничего, кроме этих бурых рыхлых камней. Ни кремня, ни даже серого камня. Я не смогу сделать даже сто́ящего топора.

— Да и без топоров обойдемся, — вступила в спор Мамаша, — нам, главное, детей выносить и родить в покое, на ноги поставить на берегу, а потом и поплавать можно.

— Мне и так, и так хорошо — и здесь, и там вдали, и на плоту. И посмотреть хочется, что дальше, и с этими зверями расставаться не хочется, — подала голос Запевала. — Я всему рада.

— Отец, если не считать несовершеннолетнего Приемыша, нас — тех, кто хочет остаться, — больше.

— Я тебе покажу «несовершеннолетний»! Я хоть и меньше, но умней тебя. Вот вырасту, дождешься!

Землевед встал:

— Тихо, тихо. Ты умный, умный, но помолчи пока… Ну вот, я так и думал… Нашли уютный кусочек мира и разомлели… Зачем мы ушли из своей долины?! Она ведь тоже уютный уголок. Мы идем не на поиск новой укромной обители — нам не нужен уголок, нам нужен мир! Только-только он начал открываться нам. Только-только мы увидели перемены — новые деревья, новых зверей, перемены в небе… И сразу хотите остановиться! Не стыдно? Знайте, что желание Приемыша сильней вашего желания. Его устами говорит голос крови древних предков. В его глазах горит огонь их костров. Вашими устами говорит обыкновенная усталость. Ваши глаза подернуты сонной мутью. Плывем дальше! Плывем до тех пор, пока нас ведет река. А когда она приведет нас куда-то, мы сразу поймем. И еще. В мире есть одна великая тайна. Она сродни вчерашней сказке о ветре, и мы должны ее разгадать. Я один знаю про эту тайну, придет время — расскажу, но пока рано. Плывем! Поднимайте свои отяжелевшие задницы!

Камнебой с Остроглазом оттолкнули шестами тяжелый плот и взялись за весла. Вдруг на берегу появилась вчерашняя стая. Звери не виляли хвостами, как вчера вечером, просто сидели и смотрели, пока не скрылись из виду.

— Они пришли проводить нас, им грустно, что мы уплываем, — нарушила молчание Запевала, — и мне грустно расставаться с ними. Надеюсь, мы еще встретим их собратьев.

Через два дня пути после бурной стоянки впереди показалось что-то странное — гряда, идущая поперек речной долины через пойму. В середине гряда разделялась широким проемом, куда и втекала река. А справа перед грядой выступали огромные ровные утесы. Они расположились на одинаковых расстояниях друг от друга, как зубы чудовища, а между ними — глубокие тени, будто ворота во тьму. Только зубы торчали изумительно ровно — выщербленные, местами обломленные, но шли друг за другом, будто их тщательно выстраивал некий великан. Между двумя из них сверху лежала перемычка. Приемыш с его зрением первый увидел утесы и осознал, что что-то с ними не так:

— Смотрите, какие скалы! Таких скал не бывает, но я их вижу!

— Постой-постой, — пробормотал Камнебой, — это мне что-то напоминает. Как там в легенде: «То, что не может быть сотворено ни человеком, ни природой…»

— Курзыц! — воскликнул Остроглаз. — Не смотреть! Там курзыц, все лицом вниз! Закрыть лицо руками!

Женщины сели, уткнув головы в колени, малышки испугались и заплакали, уткнувшись в спину Мамаши. Камнебой с Землеведом переглянулись, а Приемыш смотрел как зачарованный и бормотал:

— Курзыц, вот он какой, огромный и красивый. То, чего не бывает… Наконец я его увидел, увидел!

— Пристаем к левому берегу, — скомандовал Землевед.

Камнебой с Остроглазом встали на весла, Землевед — на рулевое весло, женщины уставились в настил плота, прикрыв руками лицо — только бы не видеть страшные зубы. Гребли неистово, но тяжелый плот реагировал медленно и неохотно — пока он двигался к левому берегу, течение снесло путешественников на две тысячи шагов. До гряды осталась еще тысяча. Впереди явно слышался тяжелый шум несущейся бешеной воды. Женщины первыми бросились на берег и упали ниц во влажный ил. Прыгулька с Веселькой оправились от испуга и, как обычно, радостно запрыгали, с удивлением глядя на поверженных мамок. Землевед с Камнебоем спокойно зачалили плот.