Сергей Григоров - Калейдоскоп [СИ с издательской обожкой]

Очередной критический момент: Именитые отобрали группку Господ, прижав ее к Барьеру, и сейчас между ими и паникующей толпой образовался промежуток. Это опасно, ибо если у Господ в запасе на всякий случай какой-нибудь козырь, они, не задумываясь о последствиях, могут применить его: мы ведь еще ничего не сообщили им о своих намерениях, и они могут ожидать от нас все что угодно.

Гефест вручил мне рупор. А вот это моя находка. Долго лазил я по историческим архивам, пытаясь понять, как в глубокой древности — еще до технической революции — умудрялись управлять большими массами людей. Сейчас, конечно, все подобные ухищрения забыты, и мы вынуждены вернуться к ним потому, что изготовление, например, громкоговорителей могло бы привлечь нежелательное внимание Цербера.

— Спокойствие, только спокойствие. Не поддавайтесь панике. Мы никому не причиним зла. Прошу внимательно выслушать меня. — Я говорил подчеркнуто медленно, используя тщательно отрепетированный под надзором Мары баритон. — Все будут живы и здоровы. Мы никого не собираемся убивать. Внимательно выслушайте меня. Все будут живы и здоровы…

От напряжения рана на лбу вновь обильно закровоточила, но я, не обращая внимания на эту мелочь, повторял и повторял одни и те же слова, пока их смысл не дошел до основной массы собравшихся. Собственно, это была уже победа. Оставалось лишь закрепить ее.

— Мы такие же разумные существа, как и вы. Мы желаем только одного — чтобы наши права соблюдались так же, как и ваши. Мы готовы начать с вами переговоры. Вы обязаны выслушать нас. Понимаете? Обязаны!

Паника, кажется, прекратилась. Огромная чаша амфитеатра наполнилась изумлением. Ничего, с этим мы справимся.

— Только для того, чтобы заставить вас начать с нами переговоры, мы взяли несколько заложников. Их жизнь и здоровье зависят от ваших действий. Мы не желаем им вреда. Мы будем заботиться о них, как о собственных детях. Отключите Барьер, чтобы мы все смогли вернуться в Эрг и ждать вашу делегацию. Повторяю: мы не хотим вреда заложникам. Их жизнь зависит от вас. Отключите Барьер. Ровно через минуту первый заложник будет брошен на Арену. Если к тому времени Барьер не будет снят, он погибнет. В этом будете виновны только вы. Повторяю…

Здесь был очередной тонкий момент. Никто из нас не знал систему управления безопасностью Эрга. Вполне вероятно, что Барьер нельзя было выключить за такое короткое время. Еще более вероятно, что нужные для этого специалисты поддались панике и просто не успеют это сделать. Не хотелось даже думать об этом. Мы с Марой пробовали смоделировать, что будет, если Господа увидят, как первое летящее тело соприкасается с Барьером. Дальнейший ход событий был абсолютно непредсказуем.

Я испытал шок, когда Меркурий поднял для броска одного из заложников — это оказалась молодая женщина — а мерцание Барьера оставалось прежним. Долго медлить было нельзя: Господа должны четко уразуметь, что мы будем выполнять любое свое обещание. Меркурий выдержал паузу и бросил… Барьер пропал в то же мгновение, и женщину спокойно на Арене поймал Мара. Он что-то сказал ей, поправил волосы, и она совершенно успокоилась. Мара великий мастер.

Скоро все заложники и Именитые оказались на Арене. Я потребовал вновь включить Барьер и предостерег от каких-либо попыток тайного от нас проникновения в Эрг. Потихоньку, с достоинством, мы начали покидать Арену. Амфитеатр, затаив дыхание, наблюдал наш исход. Всплеск эмоций прошел, и даже смерть одного из бойцов была встречена безучастным молчанием. Он получил смертельную рану — горизонтальный удар мечом в область живота — в самом начале представления, и все время, пока мы захватывали заложников, стоял со сладостной предсмертной улыбкой, плотно зажимая разрез. Потом силы его оставили, руки опустились, и его внутренности вместе с кровью выпали на горячий песок. Пусть это будет последней смертью на Арене.

Эрг встретил нас настороженной тишиной. Сдерживая ликование, Именитые занялись неотложными делами: следовало обезопасить себя от внезапного вторжения. Меньше всего мы ожидали, что Господа примирятся с поражением. Выслушать нас после всего того, что произошло на Арене — да, пожалуйста, но признать в нас победителей — вряд ли. Мне надлежало включить автономные источники питания, и я заспешил в аварийный энергоблок. Достославная Афина, радость и утешение мое, помогла установить прецизионные регулировки. Затем, не обмениваясь ни словом — мы давно уже понимаем друг друга по одному лишь взгляду, — мы вдвоем принялись закрывать пневмозаглушки нижних ярусов. Если б Аполлон остался жив, это сделал бы он.

Завершив самое необходимое, я заглянул в Святилище. Просветленный сидел в той же позе, как и обычно, плотно смежив веки. И так же не мигая горел в прозрачном сосуде, наполненном питательным раствором, жертвенный глаз Одина. От него к Просветленному тянулся тонкий провод, заменяющий глазной нерв. Как-то в ходе очередной школьной экскурсии по Эргу одна из посетительниц потребовала глаз Просветленного для каких-то опытов. Один, не позволив прикоснутся к святыне, подменил запрашиваемое своим. Через некоторое время глаз был возвращен в живом состоянии. Однако Один к тому времени дал обет, что до обретения свободы он будет обходиться одним глазом, чтобы ни на мгновение не забывать своих унижений. Ганеша сохранил глаз, а поскольку уже много циклов Просветленный не открывал своих очей, было решено отдать ему во временное пользование глаз Одина, естественным образом лишенного век. Интересно, дошла ли до Просветленного весть о нашей победе?

Аранд Гот с трудом сдерживал ярость. Пролетели суетной день и бессонная ночь, начала накапливаться усталость, несмотря на использование сильнодействующих медицинских средств, а рассмотрение горящих вопросов задерживается самыми что ни на есть надуманными способами. Главная причина, несомненно, крылась в действующей политической системе Блезира. Апофеоз развития либеральной демократии: лабиринты советов, комиссий, постоянных и временных форумов, комитетов и вообще непонятных общественных образований, устанавливающих сложнейшую балансировку и взаимоконтроль исполнительной, законодательной, судебной, представительной, экологической, производственной, медицинской, культурной и еще невесть какой власти — все это делало почти невозможным процесс скорого принятия хоть какого бы то ни было решения. Ну почему, скажите, в состав делегации для переговоров с холами должен быть обязательно включен именно Патрин, председатель Совета Представителей? Этот совет, как представлял себе Аранд Гот, набирался исключительно из самых что ни на есть "средних" блезирцев — но зачем этот середнячок в ситуации, когда требуется сделать нечто неординарное?