Майкл Муркок - Кочевники времени [Роман в трех частях]

Англия, июнь 1980

Думаю, именно на пятый мой день на море на меня снизошло озарение. В определенный момент своего бытия человек должен принимать определенное решение — как ему продолжать свою жизнь. Точно так же может он решить, каким образом хочет заглянуть в глаза своей смерти. Он может просто принять мрачную правду своего умирания; может купаться в какой-нибудь приятной фантазии, в мечте о небе и избавлении, чтобы конец не казался таким ужасным.

На шестой день на море мне стало ясно, что я умру, и в тот же час я решил предаться иллюзии вместо того, чтобы осознать действительность.

Все утро я лежал на дне своего каноэ. Я прижал лицо к влажной, парящей древесине. Тропическое солнце жгло мой беззащитный затылок, и на израненном моем теле проступали пузыри ожогов. Медленное биение моего сердца наполняло громом мои уши. Оно звучало единой страшной музыкой с тихим плеском волн о борта лодки.

Я не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что мне осталась только смерть, что скоро я погибну — один на всем океане. Это было намного лучше, чем та смерть, от которой я бежал.

Затем я услышал крик морской птицы и слабо улыбнулся про себя. Я знал, что теперь начались галлюцинации. Не было ни малейшей вероятности, что покажется хоть какая-нибудь земля, и поэтому я не мог слышать никакой птицы. В последние дни у меня было уже много подобных акустических иллюзий.

Я погружался в свою последнюю кому, о чем, разумеется, прекрасно знал. Но крик стал настойчивее. Я повернулся и, моргая, уставился в разливы солнечного света. При неосторожном движении моего исхудавшего тела лодка отчаянно закачалась. Превозмогая боль, я поднял голову, вгляделся в серебристо-голубой туман. Вот и последнее видение. Оно было прекрасно: прозаичнее многих, но несравненно отчетливее.

Впереди всплыл остров. Остров, который поднимался из воды по меньшей мере на тысячу футов, в длину достигал десяти миль, а в ширину был не больше семи; гигантская скала вулканического базальта и кораллов, с темно-зелеными пятнами водорослей, налипших на скалы.

Я снова растянулся в лодке, зажмурил глаза и поздравил себя с силой своего воображения. Галлюцинации становились тем лучше, чем меньше была надежда на спасение. Я знал, настало время отдаться безумию, сделать вид, будто я принял остров за действительность, чтобы умереть в приятной фантазии, а не в ужасном осознании.

Я засмеялся. Смех мой был похож на сухое мертвое карканье.

И снова крикнула морская птица.

И почему это я должен погибать медленно и мучительно, если теперь появилась возможность умереть в отрадной мечте о том, что в последний момент я буду спасен?

Собрав оставшиеся силы, я переполз на корму и дернул за шнур подвесного мотора. Слабо я потянул, ничего не произошло. Но я упорствовал. Потянул еще. И еще. И все это время не отрывал взгляда от острова и все ждал, что сейчас картина поплывет, смажется и исчезнет, прежде чем я смогу воспользоваться этой иллюзией.

Столько видений было у меня в прошедшие дни! Я видел, как совсем рядом (я едва не дотягивался рукой) проплывал молочно-белый ангел с хрустальным кубком, полным чистой воды. Я видел кроваво-красных чертей, протыкавших мою кожу острыми трезубцами. Я видел вражеские воздушные суда, которые в то самое мгновение, когда уже хотели сбросить на меня бомбу, лопались, как мыльные пузыри. Видел шхуну с оранжевыми парусами, надутыми пассатом. Проплывали стайки маленьких черных китов. Я замечал розовые коралловые атоллы, где резвились юные девушки небесной красоты, но стоило мне приблизиться, как их личики обращались в лица японских солдат, а затем исчезали в воде; я был убежден, что они хотят опрокинуть мою лодку. Но открывшаяся мне сейчас картина сохраняла свою отчетливость, как я на нее ни таращился, и становилась все более детализированной.

После десятой попытки мотор, наконец, завелся. У меня почти не оставалось бензина. Винт заскрежетал, заверещал и в конце концов начал вращаться. Вода вскипела. Лодка нехотя двинулась по ровной поверхности моря, как по отполированной стали, раскинувшейся под дрожащим мутным огненным диском — моим врагом-Солнцем.

Я потянулся, скорчился на дне лодки, как старый высушенный крот, и застонал, схватившись за руль, потому что прикосновение прогнало по руке тысячи огней.

А галлюцинация все не желала исчезать; она становилась больше и росла по мере того, как я приближался. Позволив себе обмануться прекрасным видением, я совершенно забыл о своей боли.

Я направил лодку прямо в ослепительно белые скалы, вздымавшиеся из пучины моря. Добравшись до берега, я увидел пальмы, которые, точно в молитве, клонились с острого края скалы, обрызганного пеной. Видение было таким «реальным», что даже коричневый краб поспешно выскочил из-под камня. Я видел траву и кустарники; морские птицы ныряли в воду и снова взмывали ввысь, держа в длинных клювах сверкающую чешуей рыбу. А что, если этот остров все же существует в действительности?

Затем я обогнул коралловый риф и обнаружил, наконец, последнее доказательство тому, что я полностью свихнулся. Потому что там поднималась высокая бетонная стена; это была стенка дока, заросшая ракушками, кораллами и крошечными водорослями на высоте, которой достигала вода. В своей архитектуре она следовала естественному изгибу маленькой бухты. А над стеной я увидел крыши и верхние этажи домов, какие могли бы появиться в любом городишке на английском побережье. И — последний аккорд! — здесь торчала мачта, на которой гордо развевался рваный и выцветший от непогоды «Юнион Джек»! Фата Моргана была само совершенство. Я выстроил себе настоящую рыбацкую гавань прямо посреди Индийского океана.

И снова я попытался засмеяться. Лопнула иссохшая кожа губ. Неприятное чувство, но я почти не заметил этого. Теперь мне оставалось только направиться в гавань, сойти на то, что я принимал за сухую землю, и благополучно утонуть. Приятный способ умереть. Я выдавил хриплый безумный смешок, дивясь сам себе, и полностью отдался своим фантазиям.

Я направил лодку вдоль стены и нашел причал. Частично он был забит мусором, оставшимся от развалившегося парохода. Проржавевшие трубы и мачты торчали из воды. Вода была прозрачной, и, проплывая мимо, я видел, как утонувший корабль лежит на розоватой коралловой банке, и пестрые рыбки снуют сквозь люки и иллюминаторы. Название все еще можно было прочитать: «Джеда, Манила».

Теперь я совершенно отчетливо видел маленький городок.

Здания были построены в скромном викторианском или неоклассическом стиле и производили довольно убогое впечатление. Они выглядели запущенными, а некоторые были явно заколочены. Что же, я даже пару жителей не могу сотворить перед смертью? Даже один или два оборванца были бы лучше, чем ничего, потому что теперь я понял, что создал типичный внешний пост великой державы. Это были колониальные постройки, а не английские, и среди них ютились прямоугольные, совершенно лишенные украшений жилища местных уроженцев.