Майкл Муркок - Кочевники времени [Роман в трех частях]

— Да, я знакома с капитаном Бастэйблом.

Мое сердце так и подскочило.

— Он здесь? То есть, я хотел сказать, он в долине Утренней Зари?

— Он был там, — согласилась она, — и кое-что оставил для вас.

— Но что с Бастэйблом? Что с ним сталось? Я непременно должен поговорить с ним. Где он теперь?

И вот тогда эта загадочная женщина сделала весьма таинственное заявление. Она пожала плечами, улыбнулась усталой улыбкой, тронула поводья и повернула коня.

— В самом деле, где? — сказала она. — Ответить на этот вопрос не так-то просто, мистер Муркок. Ведь все мы — только кочевники потоков времени…

Я так и остался стоять, сбитый с толку, промерзший до костей, слишком опечаленный и чересчур уставший для того, чтобы расспрашивать ее дальше. Она поскакала к тому месту, где валялись разбитые и переломанные товары мистера Лу — вперемешку с лошадиными трупами и телами людей. Спешилась, склонилась, чтобы получше рассмотреть сломанную фигурку, сунула палец в полую середину статуэтки и поднесла его к носу. Затем кивнула, точно нашла подтверждение чему-то, о чем знала заранее. После чего отдала своим людям краткий приказ на кантонском диалекте — я почти не понял его. Несколько человек начали очень осторожно собирать обломки и те немногие статуэтки, что оставались целыми. Не требуется большого ума для того, чтобы умножить дважды два и получить в результате четыре. Теперь я понял, почему мистер Лу выбирал обходные пути и с такой охотой отказался от военного транспорта. Не оставалось никаких сомнений: он вез контрабанду опиума. Трудно было мне поверить в то, что человек, внешне такой порядочный и образованный, мог заниматься столь отвратительным ремеслом. Однако доказательства говорили сами за себя. По какой-то причине я в душе не был готов обвинять умершего, и потому решил, что к этому средству добывания денег склонил его какой-нибудь странный идеализм. Теперь у меня имелось также объяснение тому, почему генерал испытывал столь жгучий интерес к товарам мистера Лу — без сомнения, предводителю бандитов была известна истина. По той же причине он поспешил реквизировать товар «на нужды борьбы с маньчжурами».

Добычу быстро собрали. Уна Перссон вновь села на своего горячего жеребца и, не удостоив меня больше ни единым взглядом, поскакала прочь сквозь дождь и туман. Один из ее молчаливых воинов подвел мне лошадь и жестом дал понять, чтобы я сел в седло. Я охотно принял предложение, поскольку не намеревался расставаться с прекрасной водительницей разбойников — она была моей первой и подлинной ниточкой к Бастэйблу. Я надеялся, что она приведет меня к нему. Ее разбойники не представляли, как я чувствовал, никакой опасности для меня. Более того, я подозревал, что сама Уна Перссон относится ко мне если не с симпатией, то, по крайней мере, нейтрально.

Таким образом, я последовал за ней, окруженный ее людьми. Мы покинули долину смерти, бросив там все, что осталось от каравана мистера Лу, и поскакали по узкой тропе, забиравшейся все выше и выше в горы.

Я почти не замечал этой скачки, так жадно грызло меня любопытство. Тысячи вопросов вертелись у меня в голове. Как эта женщина, которая была, по описанию Бастэйбла, молодой в 1973 году, могла оказаться в 1910-м — и такой же юной? Вновь и вновь я ощущал ту самую дрожь ужаса, что пробегала у меня по спине, когда я слушал, как Бастэйбл говорит о парадоксах времени.

И когда я окажусь в долине Утренней Зари, будет ли там и в самом деле существовать Город Рассвета Демократии, Цзин Цзян Та-Цзя, — тайный утопический оплот революции? И почему Уна Перссон вмешивается во внутренние дела Китая? Почему эти рослые молчаливые люди сопровождают ее?

По прибытии в долину я надеялся получить ответы хотя бы на некоторые из этих вопросов. Но, как выяснилось, во многих отношениях меня ждало разочарование.

Только после наступления темноты мы добрались до лагеря Уны Перссон. Дождь шел не переставая, так что по-прежнему было непросто разглядеть детали происходящего, однако то, что открылось перед нами, явно не было городом будущего. Нас встретили лишь развалины маленького китайского поселка, где сохранилось только несколько пригодных для жилья домов. По большей части солдаты со своими женами и детьми жили в самодельных палатках, разбитых между руин, в то время как другие соорудили навесы или временные хижины, похожие на монгольские юрты. Тут и там пылали костры, защищенные от ветра рухнувшими стенами; торчали полуобуглившиеся балки. Судя по всему, можно было заключить, что катастрофа, постигшая эти места, произошла совсем недавно. Обширные поля превратились в море топкой грязи, и наши лошади своими копытами еще сильнее разбивали дорогу. Когда я спешился, Уна Перссон подскакала ко мне и стеком указала на один из еще не рухнувших домов.

— Надеюсь, вы окажете мне честь и поужинаете со мной, мистер Муркок.

— Вы очень добры, мадам, — отозвался я. — Но боюсь, мой туалет не вполне отвечает требованиям, которые накладывает на меня визит к столь очаровательной хозяйке.

Она улыбнулась комплименту.

— Вы, как я погляжу, уже переняли у китайцев их манеру выражаться. Одежду вы найдете в вашей комнате. Сан Шуй покажет, где это. Там вы сможете освежиться; засим — до встречи.

Она подняла свой стек в знак приветствия и уехала, чтобы лично проследить за разгрузкой добычи, состоявшей главным образом из оружия, еще совсем недавно находившегося во владении людей мистера Лу и генерала. Я получил возможность рассмотреть один из автоматов, которые я поначалу мог только слышать. Меня удивило, что он, такой легкий, сеет смерть с такой чудовищной эффективностью. Эти автоматы были неизвестного происхождения. И впрямь, точь-в-точь оружие, какое я и ожидал увидеть в городе будущего!

Сан Шуй, такой же скрытный и замкнутый, как и его товарищи, поклонился и отвел меня в дом, обставленный весьма спартански, хоть и оклеенный изнутри роскошными обоями. В одной комнате под крышей я нашел свой багаж и дорожную сумку, уже разложенную на циновке (кроватей здесь не имелось). Вскоре после этого другой солдат в куртке и брюках из голубого хлопка принес мне миску с горячей водой. Таким образом я получил возможность смыть с себя хотя бы верхний слой грязи, отыскать по возможности не очень измятую рубашку, переодеться в чистое и спуститься к ужину в сознании того, что удалось придать своей внешности хотя бы наполовину цивилизованный вид.

Судя по всему, мне предстояло ужинать с моей хозяйкой наедине. Сама она была теперь в простом платье из иссиня-черного шелка, украшенного китайскими вышивками пурпурного цвета. Короткие волосы и круглое лицо — в свете свечей, горевших на обеденном столе, она выглядела почти законченной китаянкой. Никаких украшений; ни следа косметики на бледном лице, и все же она казалась еще прекраснее, чем в нашу первую встречу. Когда я поклонился, это превратилось в невольное преклонение перед ее красотой. В этой комнате на первом этаже имелся лишь необходимый минимум мебели — два ларя у стены и низкий китайский стол, за которым сидят на подушках.