Ремон Мариваль - Агуглу (Тайна африканского леса) [Затерянные миры, т. XXVII]

Утром перед нашими глазами развернулся незнакомый пейзаж: покрытая пеплом земля казалась совершенно белой; несколько оставшихся еще деревьев протягивали к небу свои голые сухие руки и дополняли эту зимнюю картину.

Путь был свободен, но сожженная почва осыпалась под нашими ногами и затрудняла шаги. Ветер поднимал с земли песок и пригоршнями швырял его нам в лицо, чем еще больше увеличивал наши муки. Эта пытка продолжалась до вечера, когда мы, наконец, достигли последних границ пожара.

Его стремительный бег остановила река, глубоко лежавшая между крутыми берегами.

Чернокожие похожи на детей: малейшее препятствие лишает их мужества, но в то же время они быстро забывают перенесенные невзгоды. Сидя в этот вечер вокруг общего котла и насытившись вареными травами и поджаренными корнями, они визжали, свистели, дружески хлопали друг друга по плечу и шумно сморкались пальцами.

А между тем, лес, под приветливой внешностью, скрывал новые западни.

Растительность сгустилась и сплелась тесной стеной; для того, чтобы хоть на четвереньках подвигаться по тропам, протоптанным дикими зверями, нам приходилось на каждом шагу прокладывать себе дорогу топором; каучуковые лианы (пастеки), дикие арбузы и колоквинты (горькие тыквы) переплетались между собой у подножья огромных деревьев, стволы которых могучими побегами поднимались до верхней кроны. Там, обвивая их в живописном беспорядке, аристолохия, жимолость, женский волос и орхидеи перекидывались с ветки на ветку, спуская до земли на тонкой нити гроздья цветков, похожих на бабочек, застывших в своем полете.

Мы блуждали целую неделю в этом лабиринте, когда, наконец, заметили признаки присутствия пигмеев. Мы пошли наудачу по едва заметной тропинке, и Абу-Гурун указал мне на несколько стеблей бамбука, подрезанных лезвиями ножей и воткнутых в землю среди высокой травы.

— Проклятые животные! — воскликнул он, потрясая кулаком.

С бесконечными предосторожностями, чтобы не задеть этого коварного оружия, мы продолжали наш путь, который привел к темному озеру с неподвижной поверхностью, покрытой ненюфарами. На каждом разветвлении их листьев цвели огромные цветы с розовыми лепестками; аисты и цапли важно расхаживали по этим цветам, и цветы даже не погружались в воду под их поступью.

Деревья, омывавшие свои корни в сонных водах озера, отличались некоторой особенностью: их стволы, с основания до первых веток, были гладки, как зеркало; казалось, будто кора была отполирована сверху донизу постоянным трением. Скоро это явление разъяснилось. Я блуждал взором по вершинам деревьев и различил между ветвями большие гнезда из сухой травы.

Эти гнезда, насколько позволяла судить закрывавшая их листва, имели коническую форму и были покрыты чем-то вроде крыши. Серур, наблюдавший за направлением моего взгляда, дал мне надлежащее объяснение.

— Это хижины карликов, — сказал он, теребя пальцами усы.

Несмотря на то, что кругом не замечалось ни малейшего движения, мы сочли более благоразумным перенести нашу стоянку подальше и, боясь неожиданности, бодрствовали поочередно до зари.

Ничего подозрительного не было слышно. Но каково же было наше изумление, когда на рассвете мы увидели себя окруженными множеством гримасничавших карликов с горевшими, как уголья, глазами.

Это были, большей частью, тщедушные кривоногие существа с выдающимися челюстями, наподобие звериных морд. Ни одного крика не вырвалось из их раскрытых ртов.

Пораженный Абу-Гурун подумал с минуту, теребя свою бородку. Без сомнения, он решил, что в критические моменты дерзость является лучшим средством и, внезапно выпрямившись, с пустыми руками направился к группе карликов. Его бурнус развевался по ветру и хлопал, как парус, а огромная тень отражалась на земле в виде большой птицы с машущими крыльями.

Во время своих многократных странствований нубиец научился нескольким словам на всех африканских наречиях.

Подойдя к карликам, он обвел глазами все сборище и начал говорить; речь его была ловко составлена, потому что лица карликов сейчас же прояснились. Сложив кулаки на животе, карлики хохотали во все горло, широко раскрыв рот.

— Ну вот, — сказал нубиец, снова подойдя ко мне, — союз и заключен, но в ответ полагается раздать кое-какие подарки.

С детской радостью карлики разделили между собой пять или шесть дюжин ножей, пятнадцать метров латунной проволоки и не имеющие никакой цены стеклянные безделушки.

Женщины, ожидавшие наверху в листве исхода переговоров, спустились вниз, прыгая с ветки на ветку в сопровождении вереницы крошек цвета ревеня, горланивших на все голоса.

Я скоро был окружен этой неблаговонной толпой.

Особенно нескромными оказались женщины: они тщательным образом ощупывали мою одежду, запускали руки в мои волосы и проводили грязными пальцами по моему лицу.

Я раздал им кое-какие лакомства.

Подняв одной рукой верхнюю губу, эти дамы хватали сласти кончиками пальцев, поднимая их до уровня рта, и затем бросали в горло.

Солнце стояло высоко, когда я смог наконец отделаться от приставаний. Несколько карликов предложили себя в проводники и пошли вперед в качестве разведчиков. Остальные следовали за нами, перепрыгивая по обыкновению с ветки на ветку над нашими головами или скользя с ловкостью ужей по верхним сплетеньям. Иногда деревянная стрела с едва уловимым шумом пролетала по воздуху, и к нашим ногам падала бьющаяся крыльями птица.

Еще в течение шести дней странствовали мы с карликами по лабиринту девственного леса.

По мере того, как мы подвигались, ручьи, протекавшие в зеленых туннелях, становились все глубже, все многочисленнее. Для перехода через них нам приходилось пользоваться упавшими деревьями, преграждавшими их течение. Нередко воздушные лианы перебрасывали с одного берега на другой подвижные мостики, и мы вверялись этим шатким гамакам, которым малейшее движение сообщало резкое колебание. Никакого шума, кроме треска клювов белогрудых ворон, сдиравших кору с деревьев, или хриплого голоса шимпанзе, сон которого мы потревожили! Мало-помалу вялые воды распределили свои переплетавшиеся струи по застоявшимся лужам. Черная вода доходила нам до бедер, и, чтобы не быть затянутыми в бездонную грязь, мы вынуждены были цепляться за бесчисленные азалии, благоденствовавшие в грязи.

Внезапно дохнул нам в лицо свежий ветерок. Показались широкие просветы, и мы, наконец, увидели голубое небо. Теперь перед нами тянулись песчаные пространства, где взад и вперед ходили серые колпицы, хохлатые цапли и пурпурные фламинго.

Лесные пигмеи остановились: здесь оканчивались их владения; мы вступили на территорию болотных карликов.