Дэн Абнетт - Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна

Я рассматривал картину, когда за моей спиной раздался чей-то голос:

– Мне известно, зачем вы здесь.

Я обернулся.

– Медонэ, – представился человек.

Он был высоким, стройным и улыбчивым, носил зеленый комбинезон и короткий плащ. Кто-то мог бы сказать, что он переборщил с ювелирными украшениями. Особенно выделялась тиара со вставками из жемчуга и хрусталя.

– Вы – Медонэ?

– На самом деле я – его глашатай, – ответил человек с настораживающе широкой улыбкой. – Он говорит и ведет дела через меня.

– Вы – прокси-тело или аватара? – спросил я.

– Аватара, – ответил он.

Только сейчас я осознал, что тиара и кольца – часть мощной телекинетической системы, которая позволяла настоящему Медонэ управлять глашатаем, как марионеткой.

– Вы – Грегор Эйзенхорн из ордо, – сказал он.

– Верно.

– Ваша репутация вас обгоняет. На моей распродаже есть только одна вещь, которая могла бы заинтересовать такого человека. Не желаете взглянуть?

Он проводил меня в боковую часовню. Бледные лучи второго светила пробивались сквозь высокие зарешеченные окна. Предмет стоял на небольшом пьедестале, защищенный световыми экранами. Это была стекловидная пластинка, запакованная в пластек, площадью около трети квадратного метра.

– Великолепно, не так ли? – произнес глашатай Медонэ.

Передо мной была самая ужасающая вещь, которую я видел в жизни.

– Весьма изящно.

– Я оставлю вас и дам возможность рассмотреть ее как следует.

В часовне, кроме меня, было еще несколько гостей, рассматривающих пластинку. Один из них, грузный человек с мощными аугметическими окулярами, вживленными в череп, произнес:

– Весьма интересный экспонат.

– Действительно, – ответил я.

– Это подлинник, – добавил он. Его импланты жужжали и щелкали. – Я могу оценить возраст стекла и пленочной упаковки. Размеры пластинки соответствуют формату, который, как считается, использовала автор. Удивительно, что столь хрупкая вещь сохранялась столько лет, за которые исчезло так много всего.

– Истинно так, – согласился я.

– Но куда более удивительно само изображение, – продолжил человек. – Обратите внимание на композицию. У автора был изумительный талант летописца. Сомневаюсь, что хоть кто-то в Империуме может сравниться с ней в искусстве съемки пиктов.

– Да, именно это о ней и говорят, – произнес я. – Исключительный дар, из-за которого ее и выбрали для сопровождения той экспедиции.

– Только подумайте, – вздохнул мой собеседник, – она превосходила талантливостью всех, кто был до нее и после, но помнят ее все равно не за это.

Он посмотрел на меня. Оптические импланты щелкали и жужжали.

– Как вы считаете? – спросил он. – Что в этом самое удивительное? Что это оригинальный пикт, сделанный десять тысяч лет назад почитаемой основательницей Имперской Истины? Или то, что это портрет Хоруса Луперкаля?

– Я думаю, что самое удивительное – что он находится здесь и продается на аукционе, а не заперт где-нибудь в хранилище на далекой Терре.

Эуфратия Киилер была летописцем. В последние годы Великого крестового похода, имея в своем распоряжении лишь талант и пиктер, она была приписана к 63‑й экспедиции, чтобы увековечить деяния легиона Лунных Волков. Она создавала великолепные работы. Ее слава росла. Сам Воитель относился к ней с благосклонностью. В те далекие времена Бог-Император объявил, что созидание Империума должно запечатлеть в работах художников и историков, дабы создать хронику начала Эпохи Человека. В те времена доминировала именно такая идея: великий труд по построению цивилизации необходимо описать честно и открыто.

Звучит совсем непохоже на Императора, каким его знаю я.

Вся эта свобода, конечно же, закончилась, как только начались ужасы охватившей Галактику многолетней кровавой бойни, которую мы сейчас называем «войнами Ереси». Киилер была там с самого начала. Стала свидетелем первой пролитой крови. Она находилась в той поворотной точке истории, когда все изменилось. И в ее руках был пиктер, с помощью которого она запечатлела трансформацию.

Но ее история на этом не закончилась. Она могла стать просто одной из триллионов сгинувших в пламени вспыхнувшей войны. Ее имя сейчас известно немногим… но все же известно. Святая Эуфратия. На нее снизошли божественные милость и дары, и именно она и несколько доверенных человек в те мрачные годы создали основы Имперского Кредо. Киилер стала одной из первых святых. Она вместе со своими последователями создала краеугольные принципы Лектицио Дивинитатус, истины, по которой мы все сейчас живем. Учение о том, что Император Человечества суть не человек, но Бог. Именно она помогла другим увидеть это. Именно она помогла родиться нашей вере.

Человека с оптическими имплантами звали Сеян Карил. Мы вместе вернулись в главный зал и сели побеседовать об увиденном.

– Сам пикт – это не главное, вы ведь понимаете? – спросил он.

– Он бесценен, – ответил я. – Изображение Луперкаля при жизни, до того, как он пал. Его красота и мощь позволяют оценить масштабы произошедшей катастрофы.

– Кто-то, возможно, скажет, что этот пикт никто и никогда не должен увидеть.

– Кто, например?

– Инквизиция, – ответил он. – И вы, как я слышал, к ней относитесь.

– Думаю, его нужно видеть, – сказал я. – Как предупреждение, что даже самые совершенные из нас могут прогнить… Как источник новой решимости для схватки с тьмой.

Он пожал плечами:

– Если только Хорус изображен на пикте до своего падения.

– Думаете, снимок был сделан после?

– Но разве не еще более поучительно было бы, останься лицо магистра войны таким после того, как Хаос поглотил его душу? Великий Враг умеет хорошо скрывать свою природу:

– Вы говорили, что пикт – это не главное, – сказал я, меняя тему.

– Если верить каталогу, то к пикту прилагаются какие-то записи. Рассыпающиеся от старости документы, составленные ее рукой, описывающие и сам пикт, и обстоятельства, в которых он был сделан.

– Вы их видели?

Карил покачал головой:

– Их увидит только покупатель. Но мне довелось кое-что услышать о них.

На самом деле мне тоже. Отчасти это и стало причиной моего визита. Поговаривали, что в этих записях содержится откровение. Что там есть текст, написанный почерком Киилер, в котором она утверждала, что Хорус остается человеком, а не искаженным демоническим чудовищем. Также в них говорилось, что в те времена Император отрицал свою божественность. Он официально провозгласил это и старательно подавлял любые попытки заявить о противоположном. Владыка Людей хотел, чтобы подобные учения подвергались запретам и гонениям.

Итак, судя по записям, Император не считал себя богом, но Киилер и ее сподвижники создали основу для зарождения имперской веры вопреки четко выраженному желанию Повелителя Человечества.