Урсула Ле Гуин - Гончарный круг неба

— Ну, с конца августа это на всех картах.

Ему следовало бы понимать, что доктор лучше осведомлен в международных делах. Сам Орр три недели как отключился от информации.

— Не думаю, что это поссорит союзников, — продолжал Хабер, — разве что привлечет Пакистан на сторону Ирана. Тогда Индия окажет большую поддержку соседям. Я думаю, что речь Гупты в Дели свидетельствует, что он готов к этому.

— Она расширяется, — сказал Орр. Он чувствовал себя подавленным и несовременным. — Война, я хочу сказать.

— Это вас беспокоит?

— А вас разве нет?

— Это к делу не относится, — сказал доктор.

Он улыбался своей широкой медвежьей улыбкой, как мохнатый медвежий бог. Но после вчерашнего он все время был настороже.

— А меня беспокоит.

Но Хабер не заслуживал ответа. Вопрошающий не может оторваться от вопроса, не может быть объективен, если отвечающий — объект исследований. Впрочем, Орр не высказал вслух эту свою мысль. Он в руках доктора, который, конечно, знает, что делать. Орр предпочитал считать, что люди знают, что делают, может быть, потому, что сам этого не знал.

— Хорошо спали? — спросил Хабер.

Он сел под левым задним копытом лошади.

— Спасибо, хорошо.

— Хотите еще раз во Дворец Снов?

Он внимательно следил за пациентом.

— Конечно, ведь я здесь для этого.

Он видел, как Хабер встал, подошел к столу, видел, как большая рука приближается к его шее — и ничего не случилось.

— Джордж…

Его имя. Кто звал? Голос ему незнаком.

Сухая земля, сухой воздух, звуки незнакомого голоса в ушах. Дневной свет, но никакого направления. Нет пути назад.

Он проснулся.

Полузнакомая комната, полузнакомый большой человек в просторном халате, с белозубой улыбкой, с непрозрачными темными глазами.

— Судя по ЗЭГ, сон короткий, но очень яркий, — сказал густой голос. — Посмотрим. Чем быстрее воспоминание, тем оно полнее.

Орр сел, чувствуя, как у него слегка кружится голова. Он на кушетке. Как он сюда попал?

— Не очень много. Снова лошадь. Вы велели снова видеть мне во сне лошадь, когда загипнотизировали меня?

Хабер покачал головой, не говоря ни да, ни нет, и продолжал слушать.

— На этот раз стойло. Эта комната, солома, ясли, в углу вилы и так далее. В стойле лошадь. Она…

Выжидательное молчание Хабера не позволило уклониться.

— Она произвела огромную кучу навоза, коричневого, дымящегося. Лошадиный навоз. Она была похожа на Маунт-Худ, с этим небольшим пригорком на северном склоне, и вообще… Она заняла весь ковер и надвигалась на меня, поэтому я сказал: «Это только картина горы». И проснулся.

Орр поднял голову, глядя мимо Хабера на стену, где висела фотография Маунт-Худа.

Безмятежная картина в мягких, размытых тонах: серое небо, красновато-коричневая гора с белыми точками ближе к вершине, туманный фон.

Доктор не смотрел на картину. Он пристально следил за Орром. Когда Орр окончил, он рассмеялся, не то чтобы слишком громко, а просто чуть возбужденно.

— Мы к чему-то приближаемся, Джордж!

— К чему?

Орр чувствовал себя жалким и униженным, голова его все еще кружилась после гипноза. Он лежал здесь спящий, может, раскрыл рот во сне и храпел, а Хабер шпионил за его мозгом и подсказывал ему, что видеть во сне.

Он чувствовал себя выжатым, когда же конец? Очевидно, доктор не помнит о фотографии лошади, не помнит разговор о той фотографии. Он уже в новом настроении, с которым не связаны все его воспоминания.

Доктор расхаживал взад и вперед по комнате, говоря громче обычного:

— Итак: а) вы видите сны по приказу и поддаетесь гипнозу, б) вы великолепно реагируете на усилитель. Поэтому мы сможем работать вместе, быстро и эффективно, без гипноза. Я предпочитаю работать без гипноза. То, что мозг делает сам по себе, бесконечно интереснее и сложнее, чем любой его ответ на химическое стимулирование. Поэтому я и разработал усилитель, чтобы дать мозгу возможность самостимуляции. Созидательные и терапевтические ресурсы мозга, бодрствующего или спящего, практически бесконечны. Если бы только подобрать ключи ко всем замкам! Власть одних только сновидений огромна!

Он рассмеялся своим жизнерадостным смехом.

Орр почувствовал неловкость: слишком близко к истине.

— Я уверен, что ваше лечение идет теперь именно в этом направлении. Нужно использовать ваши сны, чтобы победить их. Встретить ваш страх и с моей помощью покончить с ним. Вы боитесь собственного мозга, Джордж. С таким страхом не может жить ни один человек. А вы и не должны. Вы не знали, как использовать собственный мозг, как обратиться к нему за помощью, воспользоваться им в созидательных целях. Вам нужно лишь не скрывать от себя свою умственную мощь, не подавлять ее, а высвободить. Мы сделаем это вместе. Разве я не прав?

— Не знаю, — ответил Орр.

Когда доктор говорил об этой его умственной мощи, Орр на мгновение подумал, что Хабер имеет в виду его способность изменять реальность. Но если бы он имел в виду это, разве он не сказал бы ясно? Зная, что Орр отчаянно нуждается в подтверждении, он не отказал бы ему.

Сердце Орра упало. Наркотики выбили его из эмоционального равновесия, он это знал, и поэтому пытался контролировать свои чувства. Но это разочарование сильнее его контроля. Теперь он понял, что позволил себе слабую надежду. Вчера он был уверен, что доктор знает о замене горы лошадью. Но Хабер постарался скрыть свою осведомленность. Несомненно, он был не способен признаться в этом даже самому себе.

Орр сам долго не мог поверить, что совершает невозможное. Однако он надеялся, что Хабер, зная содержание сна, присутствует при нем, в самом центре, может заметить изменения, может помнить их и подтвердить.

Плохо. Выхода нет. Орр оставался там, где был уже много месяцев — в одиночестве, — зная, что он безумен, и зная, что он не безумен, в одно и то же время. Вполне довольно, чтобы сойти с ума.

— А может, вы дадите мне постгипнотическое внушение не видеть эффективных снов? Поскольку вы предположили, что я могу… так я избавился бы от наркотиков, по крайней мере, на время.

Хабер сел за стол, сгорбившись, точно медведь.

— Сомневаюсь, чтобы оно подействовало, даже на одну ночь, — сказал он просто.

И вдруг он загремел снова:

— Разве это не то же бесплодное направление, в котором вы уже двигались, Джордж? Наркотики или гипноз — это все подавление. Вы не сможете убежать от собственного мозга. Вы видите это, но не хотите согласиться. Все в порядке. Подумайте. Вы дважды вот на этой кушетке видели сны. Плохо было? Кому-то принесло вред?

Орр покачал головой, слишком расстроенный, чтобы отвечать.

Хабер продолжал говорить, и Орр заставил себя его слушать. Доктор говорил теперь о мечтах, о получасовых циклах сновидений, об их использовании и ценности. Он спросил, какой тип мечтания ближе Орру.