Оксана Алексеева - Знаменатель

Взяв себя в руки, я подошла. Остановилась напротив. На ответные любезности сил уже не хватило.

– Здравствуй, Вика.

Мужчине можно было дать лет пятьдесят или немного больше. Возрастом Даня и объяснял сильные способности. Хоть Система и не закрылась Знаменателем, но за длинную жизнь они успели поднатореть в том, с чем родились.

– Эмпатия?

– Нет, Умиротворение. Но это неважно, я буду говорить за всех.

– О чем? – мне стало немного легче. Если против меня выставили самый слабый элемент, то вряд ли с намерением убить на месте.

– Пожалуйста, для начала прими наши самые искренние извинения за смерть твоей подруги. Нам жаль.

Он говорил будто о себе, но во множественном числе. От лица всей Системы, но звучало все равно странно.

– Не принимаю. Что-то еще?

– Да. Нам безразлично, кто станет Знаменателем: ты или Штефан Беренд. Но тебе придется принять одно: это непременно случится. И если интересно, он готовится. А ты готова?

Я только скривилась:

– Мне другое любопытно, почему вы решили дать шанс и мне? Боитесь, что Штефан, после того как станет Знаменателем, припомнит вам Ольгу?

– Боимся, – смиренно признал он. – И еще больше боимся, что если бы не дали тебе шанса, действующий Знаменатель вычеркнул бы нас в первую очередь.

«Вычеркнул», это слово использовала и Эмпатия по телефону. Наверное, у них даже сленг одинаково отвратительный. Именно так они «вычеркнули» Маркоса и Ольгу. А если мы откажемся играть по их правилам, будут «вычеркивать» наших родных, друзей, нас самих. Вот именно с этим доброжелательным выражением лица. Я теперь тоже видела не одного человека, а всю Систему в целом.

– Их тут только двое, – Даня появился откуда-то сбоку, волоком таща за шкирку женщину. Она пыталась вырваться и со стороны даже выглядела сильнее Чон Со, но до Знаменателя ей было далеко. Агрессия – это видно по ее рваным, но точным движениям, по взгляду.

– Что ты… – Умиротворение осекся. – Знаменатель, мы не хотим войны. Я это только что объяснял Вике. Более того, мы верим, что вам потом тоже не придется воевать, но она будет нужна, чтобы твоя… справедливость не выходила за рамки!

– Возможно, – Данька тряхнул женщину с такой силой, что она сначала бессильно повисла на его руке, а потом сжалась. Ее нога неестественно кривилась – очевидно, перелом. Я не испытала ни грамма жалости. – Я все никак не пойму, почему вы сами не закрыли Систему? Какова ваша Цель?

Мужчина теперь едва заметно дрожал, но отвечал уверенно, без пауз:

– Цель уже в прошлом. Мы должны были создать новую финансово-кредитную систему, но вышло так, что нас раскидало по всему миру, мы не могли встретиться довольно долго. А когда это случилось… знаешь, я и Эмпатия смогли всех убедить, что оно того не стоит. Мы решили, что…

– А-а, то есть последний мировой кризис на вашем счету? В смысле, он случился из-за того, что вы профукали Цель?

– Да, – тот признал, но взгляда не отвел. – И сейчас считаем, что некоторые Цели не стоят… смерти любимых.

От последнего слова я чуть не расхохоталась вслух. Данька же сдерживаться не стал:

– Вы там шведской семьей, что ли, живете? Все любят друг друга, мир и гармония?

Умиротворение и не думал обижаться – вряд ли ему это вообще было свойственно:

– Не говори так, словно это плохо. Будто это хуже, чем убивать самых близких.

По лицу Дани пробежала тень. Теперь он говорил без веселья:

– Нет. Хуже ничего нет. Но вы-то смогли договориться. Зачем вмешиваетесь в дела других?

– Дрю убедил нас, что без контроля ты станешь опасен. Мы не хотим войны, не хотим потрясений… Мы хоть и не последовали своей миссии, но чувствуем себя ответственными за историю.

Мне захотелось его ударить – по лицу, наотмашь, чтобы стереть это спокойствие и уверенность. Ответственными за историю! Расскажите это Маркосу, который бросился на вооруженных людей, чтобы защитить своих прихожан! Но Даня меня опередил:

– О, как интересно. Вас замучила совесть… ну конечно! Вы же не настолько идиоты, чтобы не увидеть последствий своего решения! И тогда подумали, что обязаны сделать хоть что-то, чтобы перестать себя винить.

Он двинул рукой, выталкивая женщину вперед, затем перехватил ее и притянул к себе. Умиротворение закричал до того, как Знаменатель свернул Агрессии шею. Потом упал на колени, запрокинул голову и закатил глаза. Теперь я понимала, как это выглядит со стороны: в это мгновение он видел всю жизнь элемента, получал его способность, страдал от потери.

Даня, отбросив тело в сторону, шагнул к Умиротворению. Мне не было жаль ни ту, ни другого, как им не жаль было толкать бедную влюбленную девочку на самоубийство. Мужчина плакал как ребенок. Я не могла не сочувствовать ему, но приоритеты не сдвинула. Однако сказала:

– А вот Умиротворение пока можно оставить. Пусть теперь сами разбираются.

Даня внимательно посмотрел на меня, наклонился к мужчине и прошептал:

– Знаешь, что будет теперь? Вы держались только потому, что Агрессия была жива. Всем скопом ее утихомиривали, защищали от себя самой. А сейчас все станете злее и начнете грызть друг другу глотки. Добро пожаловать в игру, Умиротворение.

Я пошла мимо них по аллее, не оборачиваясь. Люди, возомнившие себя богами, должны брать полную ответственность за свои поступки. И принимать наказание, а не только сложные решения. Наверное, я начала мыслить как Знаменатель. Или просто Даня, сам того не желая, в этот момент окутал меня даром, заражая настроением.

Наверное, так и было. Потому что гораздо позже, уже пытаясь уснуть в его квартире, я вдруг запоздало ощутила ужас. В голове крутилась одна и та же мысль: Даня в стремлении к справедливости может стать опасен. Разве в этом можно было сомневаться? Но он не убил Умиротворение, потому что я вмешалась. Кажется, картина складывалась именно так, как все и говорят, – я могу его сдержать. Возможно, смогу и через пару десятков лет. И Штефан тоже, если именно он станет Знаменателем. Вот только останавливать Даньку мы будем по-разному.

– Я соврал. – От Даниного голоса я вздрогнула. Думала, он спит. Или я со своими терзаниями его все-таки разбудила. – Кара не погибла в аварии. Я убил ее. Сам.

Мне кажется, я это сразу поняла, просто не хотела формулировать осознанной мыслью.

– Почему?

– Потому что хотел стать Знаменателем.

В его тоне я уловила неестественность:

– А почему на самом деле, Дань?

Он молчал несколько минут.

– Потому что хотел освободиться. И почувствовал, что она тоже приходит к этой мысли. Нас осталось всего двое – некому было вовремя убедить, гарантировать соблюдение правил, обещать, что все наладится. И я просто выбрал себя вместо нее.

Я закрыла глаза и ничего не ответила. Любить сложно. Любить настолько неоднозначного персонажа – сложнее некуда.