Роберт Бюттнер - Удел сироты

– Сколько ударов пришлось на мыс Канаверел? – спросил я.

– Только один, – Брэйс вновь повернулся лицом к нам.

– Команда Перехватчиков не смогла остановить один удар? – у генерала, который спросил это, аж глаза вылезли на лоб от удивления. Судя по нашивкам, он принадлежал к Противовоздушной артиллерии. Такие как он большую часть времени проводили в хорошо вентилируемых бункерах, составляя различные письма и документы.

Голова Брэйса откинула назад, словно ему влепили пощечину.

– Это был не обычный удар. Не такой как раньше. Очень быстрый и объект – маленький. Точечный удар.

– Ядерная бомба?

Брэйс покачал головой.

– Обычный метод псевдоголовоногих . Твердый объект, движущийся на огромной скорости и набравший огромную кинетическую энергию.

– Прошлый раз объекты двигались со скоростью сорок пять тысяч километров в час, – заметил генерал от военной прокуратуры. – Это огромная скорость. Но к концу Нападения, мы научились сбивать их. Слизни всего лишь швыряются в нас камнями, а вы не можете остановить их?

На подиум вышел Говард. Он наклонился к микрофону:

– Снаряды, которые выпустили по нам во время Нападения, двигались так, чтобы суметь сманеврировать и только потом ударить в цель. Этот, как нам кажется, разогнался до огромной скорости, двигаясь по линии направленного сигнала.

«Футбольный мяч». Он был точно таким же, как и те «мячи», что остались на Ганимеде.

– Троянский конь? – в неожиданно наступившей тишине брякнул я.

Говард кивнул.

– То, что мы привезли на Землю всего одну штуку – случайность. Я бы назвал это – подарком Судьбы.

А вот здесь сработала моя интуиция. Дай я Говарду волю, он бы набил этими «мячами» весь « Эксалибур ». А потом тот мог бы превратиться в настоящую баскетбольную корзину. Казалось, слизни отлично разбираются в человеческой психологии, знают ее, как собственные ладони. Хотя откуда у слизней ладони?

– Как сказал генерал, снаряды, которые использовались во время Нападения, двигались со скоростью в сорок пять тысяч километров в час, – продолжал Говард. – Примерно тринадцать километров в секунду. В четыре раза быстрее сверхзвукового самолета.

Кто-то присвистнул.

Говард пробежал лазерной указкой вдоль красного следа метеорита, направляющегося к мысу Канаверел.

– Единственное, что может нас порадовать: при увеличении скорости, объект начинает оставлять видимый след, из-за атмосферного трения… Но этот объект двигался с много большей скоростью. Слишком быстро, чтобы наши приборы смогли зафиксировать видимый образ, а тем более перехватить его.

Генерал Воздушных сил покачал головой.

– Не может быть! Уравнение…

– Мы считаем, что псевдоголовоногие обошли все наши уравнения.

Я поднял руку.

– Говард, можешь объяснить по-английски?

Он кивнул.

– Любая система, основанная на реактивной тяге, может достигнуть скорости не более, чем в два раза превышающей скорость реактивной струи. Вы знаете, что этот принцип сформулирован Циалковским в 1903 году.

– Вы считаете, кто-то из нас мог это забыть?

– Ракеты на химическом топливе, словно старые космические шатлы могут разогнаться до скорости в три мили в секунду. Самые быстрые двигаются со скоростью шесть миль в секунду. Хуже всего, что самая большая скорость пропорциональна естественному логарифму процента массы, оставленной после того, как топливо закончится.

У меня аж глаза от удивления округлились.

Говард нахмурился.

– Это всего лишь небесная механика.

Он положил указку на раскрытую ладонь и направил ее огонек в потолок.

– Другими словами, согласно этому уравнению, такая ракета должна состоять на девяносто девять и девять десятых процента из топлива. Чтобы достигнуть такой скорости, вы должны будите привязать к космическому шатлу топливные баки размером с Луну. Путешествие длиной в один световой год займет тысячу лет. Самые быстрые двигатели, которые мы сконструировали, пусть даже чисто теоретически: двигатели антиматерии и аэробусы на ядерном топливе. Они могут, если их разгонять достаточно долго, достичь половины скорости последнего из объектов псевдоголовоногих . Значит, мы можем сказать совершенно точно, тут используется не ракетный привод. С другой стороны, ничего во время внешнего осмотра корабля псевдоголовоногих не говорило о том, что они используют ракетные двигатели.

– Откуда вы знаете? Вы сказали, что вы даже не могли толком рассмотреть объект. Он ведь двигался слишком быстро.

Говард кивнул.

– Это правда. Не могли. Но остальной флот чужаков движется намного медленнее.

– Флот? – с удивлением прошептал кто-то.

Экран возле Говарда распался в новую картину.

– Легко различимый оптический образ, который мы получили в самые первые дни нападения. Шанхайский снаряд сфотографированный Паломаром [71].

Объект был очень знаком – переливающееся синее яйцо, мутноватое, словно раковина улитки. То самое оружие, с помощью которого слизни нанесли упреждающий стратегический удар. Огромные, словно футбольные стадионы снаряды разнесли земные города, словно метеориты. От таких чудовищных ударов в стратосферу поднялось такое количество пыли, что уже через несколько месяцев начался новый ледниковый период. Снаряды слизней убили мою мать и еще шесть миллионов людей. Я содрогнулся, вспоминая о том, что тогда происходило.

– Разрушительная сила – одна из основных характеристик кинетической энергии, – продолжал Говард. – При скорости в сорок пять тысяч километров в час объекты могут уничтожать целые города. Но эта энергия прямо пропорциональна массе объекта.

Я огляделся. Брэйс слышал и кивал. Уравнения всегда будут давать тот же самый ответ, если в них подставлять одни и те же переменные. И вы не останетесь в темноте неведения… А Брэйс, похоже, любил уравнения.

– Если вы нанесли удар в половину скорости света для того, чтобы разогнать какой-то объект, а тут надо принимать во внимание еще и плотность тела, вчерашний снаряд не мог быть по размерам больше обычного рефрижератора. Но обычный мяч может сбить вас с ног. Пуля может убить вас.

– Вы говорите, что слизни ожидали, что мы клюнем на их приманку? – спросил Брэйс. – Клюнем, словно глупые животные?

Говард кивнул.

– Мы напоминаем мышей, обнаруживших сыр в мышеловке.

– Но мы же более разумны, чем мыши!

– Это мы так думаем. На рубеже столетий мы тоже думали, что никогда не позволим девятнадцати фанатикам, вооруженным резаками снести самые высокие здания в Нью-Йорке. Мы просто не могли предусмотреть такую возможность. Однако все так и случилось… А теперь… теперь мы снова оказались в состоянии войны. И все эти дебаты были бессмысленны. Я поднял руку.