Борис Руденко - Очень холодно [сборник litres]

– Так ты, говоришь, учителем был? По математике?

Продолжая расчёсывать мокрые волосы, Прокоп кивнул.

– Тут дело такое… – Грень сделал паузу, будто подыскивая слова. – Парню моему тесты скоро сдавать. И в математике он не очень… Тесты провалит – не возьмут его на шестую ступень бесплатно. А на платный курс мы не потянем. Вот я и хотел тебя попросить…

– Мне запрещено работать по прежней профессии вне стен учебных заведений, – осторожно прервал Прокоп. – А лицензии частного наставника у меня нет. Закон о Народном Благе Номер Восемнадцать. Ты же знаешь, что будет, если я его нарушу.

– Да это я понимаю, – отмахнулся с досадой Грень. – Только дело к тому идёт, что Станику тесты эти не осилить. А я ему помочь не могу ничем. Из меня учитель никакой, я-то в этих науках не силён. Позабыл всё. Да и раньше не шибко разбирался…

– Частного наставника нанять не пробовали? – спросил Прокоп.

– Было дело… – Грень глянул на Прокопа и в глазах его плескалась тоска. – Да не получилось.

– Почему?

– Да он такой наставник… Ну, вроде Бубеля. Откуда в нашей деревне хорошего найти? В общем, отказался он. Гарантий, понимаешь, не давал. А на кой чёрт он мне без гарантий?

– Так от меня вообще никаких гарантий ждать не приходится, – пожал плечами Прокоп.

– Это я понимаю, – согласился Грень. – Только ты – человек столичный, не чета нашему грамотею… Вообще, я бы тебе заплатил. Не очень много, правда, но всё же… Может, возьмёшься, а?

– Если маршал узнает, что я нарушаю закон, не миновать мне трудового лагеря.

– Да как он узнает-то?! – горячо зашептал Грень. – От кого? Мальчишка рта не раскроет, я за него ручаюсь, он же себе не враг. Иначе его не то что к тестам не допустят, а вообще с волчьим билетом выгонят. О нас с женой и Майей даже говорить нечего! Помог бы, Дир!.. А я, если надо, тебе постоянную регистрацию оформлю, чтобы ты без проблем мог в округе работать.

Прокоп задумался. Вернее, сделал вид, что задумался. По правде говоря, он очень рассчитывал на подобное предложение. Дело было не в деньгах. Постоянная регистрация в этом округе ему была нужна, как воздух. Без неё исполнить задуманное будет намного сложнее…

– Сколько времени до тестов? – спросил он.

– Да всего-то две недели осталось.

– Две недели?! – воскликнул Прокоп и осёкся. – Ладно, я попробую. Но, как ты понимаешь, регистрация мне потребуется уже сейчас.

– Завтра же и сделаю, – с готовностью кивнул Грень.

– Тогда мы начнём сегодня, – заключил Прокоп. – Сразу после ужина. У него только с математикой трудности?

– Да вроде… – Грень помялся, а потом сказал: – Боюсь, что не только.

– Ладно, – тряхнул головой Прокоп. – Посмотрим. Решим на месте.

– Вот и хорошо! – обрадовался Грень. – Тогда давай, пошли ужинать.

Станик – нормальный, вполне смышлёный подросток, не знал практически ничего, что Прокопа ничуть не удивило. В сельских школах тесты пятой ступени не полагалось преодолевать никому. Разве что детям местного Избранника да маршала, у которых хватало средств для оплаты либо государственных репетиторов, либо самого обучения. Такова была политика правительства последних лет, решившего, что в стране развелось слишком много грамотеев, что может поколебать стабильность и сплочённость народа вокруг Верховного Избранника. Однако в первую очередь Станик был не виноват в своём невежестве по той причине, что учителя математики у них в школе фактически не было. Что-то этот учитель там натворил, куда-то полез не по уму, и в результате не только лишился лицензии, но и оказался сослан на исправительные работы в северные районы. Математику же последний год вёл по совместительству старший педель, преподававший основы Учения о Творце Мира. Натаскать Станика в предмете до приемлемого уровня не то что за две недели, а за целое лето, не взялся бы ни один частный наставник или государственный репетитор, хоть самого высшего разряда. Всё это Прокоп уяснил для себя очень быстро и честно сказал хозяину.

– Значит, вот оно как… – понурился Грень. – Выходит, в грязи родился, в грязи и помрёшь. Так, учитель?

Прокоп молчал, да Грень и не ждал от него ответа.

– Ему бы только шестую ступень одолеть, – с тоской продолжал Грень. – Дальше я бы его в морское училище пристроил, там у меня свояк по хозяйственной части работает, обещал помочь. А теперь ему одна дорога – на курсы обслуги или дорожных рабочих. Неужели нельзя ничего сделать?

– Кое-что сделать можно, – осторожно сказал Прокоп. – То есть… попробовать. Я, конечно, ничего гарантировать не стану…

– Так ты попробуй! В долгу не останусь. Что от меня зависит – всё сделаю! Вот только насчёт денег – извини…

– Денег мне не надо, – покачал головой Прокоп. – Мне понадобится помощь в другом.

– Если смогу…

– Сможешь, – заверил Прокоп. – От тебя потребуется не так много. Тут неподалёку от вас есть трудовой лагерь…

– Ну, есть, – тут же насторожился Грень.

– Там, в этом лагере, держат одного человека… женщину. Мне… В общем, я здесь из-за неё. Это моя жена.

Пауза повисла довольно надолго. Потом Грень спросил:

– За что она попала в лагерь?

– Она была учителем.

– Работала без лицензии? – предположил Грень. – Так за это же больше полгода не дают.

– Всё не совсем так. Она не просто учитель. Она – сенс.

– Вот оно как… – Грень встал, подошёл к окну, потом вернулся на прежнее место. – А ты?

– Я тоже педагог-сенс. Потому и говорю, что могу помочь Станику. Но и мне нужна помощь.

– Ну да, – растерянно сказал Грень. – Оно конечно…

Школа была небольшая, всего на тридцать учеников. Помещалась она в почерневшем от времени деревянном доме, далеко в стороне от асфальта. Грунтовка, что вела к школе от станции, давно заросла орешником и берёзовым подростом, и ученики добирались сюда узкой тропкой, известной только им да основателям школы. Прокоп не слишком задумывался над тем, как именно власти обнаружили школу. Может, кто-то из родителей учеников оказался невоздержан на язык, может, один из отцов работал сотрудником или агентом спецслужб, планирующих подобные операции, только налёт блюстителей был неожидан и молниеносен. Невидимые в густом лесу и кустарнике, подступившем под самые окна школы, они бесшумно окружили здание и ворвались одновременно через окна и двери, подавляя дикими воплями и хлопками парализующих гранат саму мысль о сопротивлении или возможности бегства. Маленькая оплошность нападавших заключалась лишь в одном: начало операции пришлось на перерыв между уроками, когда все три педагога, по обычаю оставив классы, сошлись выпить по чашке кофе в крохотной кухоньке. В полу этого помещения был люк в подвал, из которого через секретную дверь узкий и низкий тоннель выходил наружу в густом перелеске в сотне метров от дома.