Эмили Сувада - Этот разрушительный элемент [litres]

То есть помимо доступа к зрительным модулям «Истина» подключается ко всем панелям.

– А ты можешь определить, контролируют ли их? – спрашивает Анна, выкручивая руль, чтобы объехать нагромождение валунов.

– Возможно… – бормочу я, стараясь уложить все в голове.

Если у «Истины» есть доступ ко всем панелям, то он есть и у «Картакса». Если генхакеры узнают об этом, то начнутся беспорядки. Люди начнут вырезать свои панели. Но мне трудно понять, как «Картаксу» удалось скрывать это так долго… и почему они не воспользовались этим преимуществом. «Картакс» разослал вакцину через «Лаз» – крошечную лазейку в сердце каждой панели. Но у «Истины» доступ намного шире. Словно в «Картаксе» даже не осознают, насколько сильна разработанная ими симуляция.

– Ну и? – поторапливает Анна. – Что происходит с одичалыми, Агатта?

Я моргаю и просматриваю полученные данные.

– Сейчас проверю.

Я прокручиваю данные с каналов связи, пытаясь отыскать сигнал, с помощью которого можно было бы управлять одичалыми удаленно. Передо мной появляется список с данными коммуникатора, каналами обновления алгоритмов и тысячами странных, зашифрованных сигналов, которых я никогда не видела…

Вот только это не так. По коже расползаются мурашки. Я уже встречала такие раньше. Точно такие же сигналы светились на панелях голубей с мутировавшим штаммом вируса. И сейчас они появились на панелях одичалых. Сообщение Зианы тут же всплывает в голове. Она говорила, что все происходящее не случайно. Ни неудачи с вакциной, ни голуби, ни одичалые. Она утверждала, что за всем этим кто-то стоит.

И, похоже, Зиана права.

– С их панелями определенно что-то не так, – говорю я.

Атаки одичалых вызваны не сбоем в коде и точно не случайны. А сигнал – доказательство, что тот, кто стоит за этими превращениями, создал зараженных голубей. Этот человек пытался развязать войну и почти преуспел в этом, а теперь пробует вновь. Я пытаюсь отследить сигналы, но это больше напоминает погоню за струйкой дыма.

Тот, кто стоит за всем этим, хорошо заметает следы.

– Я уже видела подобный сигнал раньше, – объясняю я. – И, скорее всего, в нем есть код, который мешает одичалым нападать друг на друга.

В Энтропии я смогла подключиться к этому сигналу и управлять голубями – превратить их в вихрь из клювов и перьев. И если он помогает контролировать одичалых, то, возможно, я смогу этим воспользоваться.

Из-под поврежденного капота пикапа вырывается облако дыма, и в реве двигателя слышатся пронзительные нотки.

– Черт возьми! – переключая передачу, рявкает Анна.

Пикап едет вперед, но мы все еще находимся на пути одичалых, и вряд ли нам удастся добраться до безопасного места.

– Нам срочно нужен новый план. – Анна оглядывается через плечо. – Пикап вряд ли протянет больше пяти километров. А когда он заглохнет, мы окажемся в полной заднице и не сможем защититься от этих уродов.

– Кажется, у меня есть идея, – осматривая пустыню, выпаливаю я.

Прямо перед нами у дороги возвышается скалистая гряда. Толпа одичалых разделится и оббежит ее. Вот только вокруг нее лежат валуны, а между ними есть расщелины, в которых мы могли бы спрятаться. Но не только на это прикрытие я надеюсь. Поэтому мысленно разбираю на составляющие странный зашифрованный сигнал, который получают одичалые. И, кажется, смогу написать его безобидный клон, а затем отправить Анне и Коулу. Он не превратит их в одичалых, но заставит толпу игнорировать их, как делают это друг с другом сами одичалые.

Я не уверена, что все сработает. Скорее это предчувствие. И если я облажаюсь, то Анна и Коул останутся беззащитными. Но это единственный план, который мне удалось придумать.

Коул моргает, стараясь оставаться в сознании.

– И что ты задумала?

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю я.

– Нет, – отрезает Анна. – И у меня нет времени на эти глупости. Я пытаюсь спасти наши задницы.

– Думаю, у меня есть идея, как спасти тебя и Коула. Пикап явно не справится с этим.

– Черт, это точно, – соглашается Анна. – В этой толпе должна быть какая-то брешь, которую нам удастся пробить.

– Мы не сможем прорваться сквозь это полчище, Анна, – возражает Коул. – Их слишком много. И они вооружены.

– Но и спрятаться тут негде, – огрызается Анна. – Мы не можем просто раствориться в пустыне.

Я оглядываюсь на темные, вздымающиеся облака, на толпу одичалых, мчащихся по пустынным равнинам.

– Как ты заметила, они не нападают друг на друга, и, кажется, я знаю почему. И могу сделать то же самое с вашими панелями. Это не превратит вас в рычащих монстров, но они станут игнорировать вас. А если вы спрячетесь в этих скалах, то они, скорее всего, просто пробегут мимо.

Анна резко поворачивается ко мне:

– Это нелепо. Мы можем влипнуть по полной.

– Мы все равно влипнем по полной, когда двигатель сдохнет, – говорю я. – К тому же ты не знаешь, вдруг у них еще много гранат. А грузовик слишком большая мишень, которая точно привлечет внимание.

Анна стискивает челюсти. А затем оглядывается через плечо на толпу одичалых.

– Я предлагаю все-таки рискнуть и попытаться уехать отсюда.

Я старательно сдерживаю злость. Скалистая гряда, мимо которой мы едем, заканчивается, а дальше начинается открытая равнина без единого укрытия.

Коул вновь смотрит на рычащую толпу.

– Мы не уедем далеко, Анна, – соглашается он. – Так, может, стоит прислушаться к Катарине?

– И остаться без защиты? – огрызается она. – Двигатель пока работает. И мы еще можем убраться отсюда подальше.

– И окажемся на открытой равнине, где негде укрыться, – возражаю я. – И даже если моя идея с кодом сработает, вас просто растопчут. Пожалуйста, доверьтесь мне.

Коул, нахмурившись, всматривается в мое лицо своими светло-голубыми глазами.

– Я доверяю тебе, – говорит он.

И в этот момент что-то мелькает на его лице. То же выражение, с которым он раньше смотрел на меня. Оно мимолетно, но даже этого хватает, чтобы мое сердце сжалось от тоски.

Я оглядываюсь на одичалых, а затем перевожу взгляд на быстро удаляющиеся скалы.

– Вам нужно решать прямо сейчас.

– А тебе нужно заткнуться, – выпаливает Анна.

Коул переводит взгляд с меня на нее, а затем хватает сумку, лежащую у ног. Распахнув дверь, он обхватывает Анну за талию и утаскивает ее в темноту.

Мато шагает к нам через комнату. Маска кодировщика отражает свет ламп, темные волосы собраны сзади в низкий хвост, а на губах играет улыбка. Солдаты, повалившиеся на пол, не шевелятся и, кажется, даже не дышат. Это так ошеломляет меня, что я даже забываю о голубой жидкости, которая заполняет резервуар и уже доходит мне до груди.