Песах Амнуэль - Млечный Путь, 2016 № 02 (17)

— Сделай так еще раз, — попросил он, позабыв про укрощение «упрямого осла».

— Что сделать? — удивилась она, покосившись на него из-под падающей на лоб челки.

В приглушенном желтоватом свете комнаты ее лицо казалось мягким, немного стертым, как на старой потускневшей фотографии, измятой временем, — заломы ресниц, штрихи бровей, трещинка рта…

Ли не ответил и сам осторожно скользнул пальцами по ее тонкой обнаженной щиколотке, открытой пышной юбкой. Провел сверху донизу, чувствуя, как биение сердца сделалось еще более частым.

Пальцы почувствовали кожу под ними. Гладкую, как глянцевый лист.

Он провел еще раз сверху донизу.

Пальцы снова почувствовали, мозг суммировал ощущения: «Гладкое, прохладное, приятное на ощупь, лучше новых книжных страниц, ух ты!»

Ли придвинулся к девушке еще ближе и, повернув ногу, дотронулся своей стопой до ее стопы, складывая их вместе, как две страницы. Убрав ногу, посмотрел на Крис с дерзким вызовом, которого вовсе не чувствовал. Ему стало страшно, и он пожалел о том, что позволил себе внезапную выходку. Они же просто дружат без физической нежности любовников.

Крис рассматривала его внимательно, с легким оттенком изумления.

— Что-то новенькое, — сказала она, как ученый, обнаруживший на звездном небе в телескопе загадочный объект. — Зачем ты это сделал?

— Захотелось проверить, что будет, — ответил он неловко.

— И что же стало?

— Не знаю. Но я рад, что ты еще здесь и никуда не делась.

— Никуда не делась, — согласилась она, уголки ее губ дрогнули в улыбке. — Ну, ты и болван, Ли. Куда я денусь-то?

Это самое важное.

По большому счету, это единственное, что имеет значение, — чтобы Крис никогда никуда не делась.

Поскольку только они и существуют в объективной реальности, а все остальные и все остальное — лишь притворяются.

Они изучали друг друга какое-то время, и Ли не мог понять, о чем она думает, но рассержена Крис явно не была, и можно было не бояться, что она сейчас как заорет: «Ты что себе позволяешь?!», даст ему пощечину с видом оскорбленной добродетели, вскочит с места и поминай как звали. Возможно, ей даже понравилось прикосновение. Только как узнать, что происходит у девчонок в голове?

— «Объясни мне, Марта Джонс, что именно тут происходит?» [2] Млечный путь № 2, 2016(17) Литературно-публицистический журнал — очень кстати подвернулась Ли реплика в комиксе, которую он озвучил вслух.

— Ты та-а-ак повернут на этом Докторе, — усмехнулась Крис.

— Могло бы быть и хуже.

— Куда уж хуже?

— Я мог бы его косплеить, бегать по городу со звуковой отверткой и называть тебя Мартой Джонс.

Крис рассмеялась и взглянула на его комикс:

— Что за история?

— Называется «Забытое», — Ли показал обложку с изображением трех Докторов, у каждого их них были расширенные вытаращенные глаза, придававшие им уродливый вид манекенов в витрине, как будто сквозь прорези в пластиковых масках вставили тусклые стекляшки:

— Последний Повелитель Времени потерялся во времени и в лабиринтах собственной памяти. Он забыл свою жизнь, все предыдущие регенерации. Совсем ничего не помнит.

— Горе-то какое, — съехидничала Крис, беззастенчиво потешавшаяся над его фанатичным увлечением. — Интересно хоть?

— Еще не знаю, я только начал, — он перевернул комикс на новую страницу и с выражением зачитал: — «Кто или что ты такое?»

— Я конгломерат атомов с неисчислимым количеством возможностей, — напевно начала Крис с шутовской торжественностью, — я торжество белковой жизни! Я фазово-обособленная форма…

— Ой-ой-ой, какие мы умные! Откуда такие познания?

— Из одной умной книги.

— Ага, как же. Википедии начиталась?

— А вот и нет!

— А вот и да! Признайся.

— Ладно, признаюсь, — Крис пожала плечами. — Можно подумать, ты ее не читаешь.

Ли сделал загадочно-непроницаемое лицо. Признаться в чтении Википедии было ниже его достоинства юного логика и философа.

Небо за окном стало фиолетовым и плотным, как черничный джем, фонари холодно белели. Единственный стоявший на противоположной стороне улицы дом был погружен во тьму, должно быть, хозяева еще не вернулись с работы, или уехали в отпуск, или их похитили инопланетяне, Ли было плевать. Иногда он думал, что не заметил бы, даже если бы на Земле случился ядерный взрыв, и все живое бы вымерло. Люди его ни капли не волновали и не интересовали. Все, как один, они казались ему глупыми и чужими, смутными тенями, скользившими за его спиной или раздражающе маячившими перед глазами.

Раньше он задумывался над тем, нормально ли его равнодушие, но затем бросил попытки разобраться. Какой смысл, если все равно себя не переделать? Иногда по телевизору он видел кадры автокатастроф, где показывали окровавленных жертв с оторванными конечностями, или репортажи из стран третьего мира с опухшими голодающими детишками. Он смотрел на них и ничего не чувствовал, как будто разглядывал плохие, набросанные обрывочными штрихами рисунки, не способные затронуть душу, что на них ни изобрази.

Ни над одной трогательной сценой из фильма или душещипательной песенкой он ни разу в жизни не пустил скупую мужскую слезу. Чужие несчастья, страдания или радости не трогали его ни капли.

Со временем он понял, что безразличие его устраивает, избавляет от ненужной эмоциональной суеты, отвлекающей от работы ума. А еще дает лишний повод почувствовать себя особенным, не таким, как все. Это было для него крайне важно.

«Если каждый человек — это остров, то я — остров необитаемый и отделенный от остальных безграничным океаном, омывающим меня со всех сторон», — думал он с гордостью за свою независимость.

А для общения у него была Крис — апельсиновая, оранжевая, в золотистой россыпи веснушек, прекрасный собеседник, равный ему по уровню интеллекта, лучший друг и «свой парень». Вот она рядом, под боком, на диване, можно протянуть руку или ногу и потрогать. Интересно, что будет, если протянуть рот, губы, язык?.. Пожалуй, не стоит, неизвестно еще, чем чреваты такие прикосновения, а терять все эти чудеса — апельсиновые, оранжевые, золотистые — нельзя, иначе закончишь в полном одиночестве, как последний из Повелителей Времени.

— Одиночество Доктора имеет экзистенциальную окраску, — заметил он вслед своим мыслям. — То есть оно темно-синее.

— Твой Доктор все время жалуется, — сказала Крис неодобрительно, — ноет и ноет о своем чертовом одиночестве, хотя вокруг него постоянно толпится целая куча народу.

— Не нужна ему эта куча!

— Тогда пусть не жалуется.

— Обычные люди не понимают его.

— Что в нем самом такого необычного? Две руки, две ноги, одна голова, раздутая от эго.

— Он же только внешне похож на человека, а на самом деле…