Песах Амнуэль - Млечный Путь, 2016 № 02 (17)

Миссис Рассел, занимавшая своей грандиозной фигурой половину класса, расхаживала туда-сюда с обычным недовольным видом и что-то вещала с интонацией секретаря-автоответчика в социальном учреждении: «Запись на прием ведется в понедельник с одиннадцати до четырнадцати ноль-ноль, запись на прием ведется во вторник с десяти до тринадцати ноль-ноль…»

Ее стекающие на плечи щеки энергично колыхались в такт речи. Ли поднял глаза и заметил, что она просто зачитывает текст по учебнику. И за что только преподаватели зарплату получают? Их работу мог бы выполнять диктофон. Или робот. Вот бы действительно роботы преподавали в школах, их бы точно все слушали с интересом!

— В пробирке, где не наблюдалось синего окрашивания, выпадает осадок оксида меди, что подтверждает в нем наличие…

Не глядя в тетрадь, Ли немного поводил в ней рукой, делая вид, что записывает.

Если бы голос учительницы не был таким раздражающе гнусавым, как будто она страдала от вечного гайморита, на ее уроках он впадал бы в кому. Химия, с его точки зрения, была занятием для тех, кто недостаточно умен для физики, чтобы пытаться расколоть скорлупку вселенной, и недостаточно ловок для бармена, чтобы смешивать жидкости и вещества с большей оригинальностью и пользой для человечества.

— Таким образом, растворы глицерина, глюкозы и формальдегида…

Ли прекрасно умел отвлекаться, уходя в себя, огораживая сознание защитным барьером. Он сосредоточился, и звуки внешнего мира постепенно стихли, оставив его наедине с собой.

В круге своей внутренней тишины он в который раз задал себе вопрос: за каким чертом Крис обязательно нужно учиться в другой школе? Как здорово было бы сидеть с нею вместе за одной партой, коротая время скучных и бесполезных занятий! Где она сейчас, спрашивается?

На самом деле, ответ он знал: родители Крис бедны, недаром она все время носит один и тот же полосатый свитер. У них просто нет денег на его школу, считающуюся престижной, она учится в бесплатной государственной.

Он погрузился в чтение, опомнившись лишь тогда, когда огромная тень бесцеремонно заслонила свет, а в классе сначала сделалось невероятно тихо, а затем запузырились по углам приглушенные смешки.

— Повтори то, что я сейчас сказала, — велела тень насморочным голосом.

Ли поднял недоуменный взгляд.

Его только что выдрали за шкирку из запутанного лабиринта, по которому он бродил вместе со шпионом-китайцем по разбегающимся от центра кругам. В рассказе описывалась эпоха Первой мировой войны, когда люди увлекались отравляющими газами, как сейчас модными духами, и Ли вдруг почувствовал, что по классной комнате плыл аромат сезона — гнилостный запашок прелых фруктов, источаемый парами фосгена. Неоново-зеленый запах, брр… Он автоматически закашлялся, отвлекаясь на привидевшуюся ему ядовитую вонь.

Миссис Рассел сердито выдохнула через нос, как бык, перед которым машут красной тряпкой. Она и сама была такого цвета — от своих колыхающихся щек до нарастающего с каждым мигом праведного негодования. Вопиюще красная женщина.

— Поскорее, мы ждем, — поторопила учительница.

— Ну, э, — промямлил Ли, наморщив лоб и пытаясь вспомнить, о чем шла на уроке речь, и тут его осенило. — Формальдегид!

— Формальдегид?

— Да, — кивнул он, — и глюкоза.

В классе захихикали громче.

— И глюкоза?

— Да.

— Что-нибудь еще? — осведомилась миссис Рассел саркастично. — Прошла половина занятия, я успела произнести больше двух слов. Не припоминаешь?

— Глицерин! — сложив ладони рупором, страшным шепотом подсказал Стэнфорд, считавшийся классным остряком, многие поддержали его открытым хохотом. — Чувак, третье слово — «глицерин».

— Глицерин, — повторил Ли невозмутимо. — И медь. В пробирке.

— Медь в пробирке? — лицо миссис Рассел окончательно превратилась в переспелый помидор, у которого вот-вот лопнет кожура. — И что со всем этим нужно делать? В чем заключается практическое задание?

— Понятия не имею.

— Понятия не имеешь?

Ли откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и окинул ее взором некстати потревоженного сверхчеловека — раньше ему приходилось репетировать такое высокомерие перед зеркалом, но потом маска начала появляться по первому зову.

— Я нахожу эту дискуссию непродуктивной и утомительной, — зевнул он. — Как собеседник вы ниже всякий критики.

Стэнфорд восторженно присвистнул.

Миссис Рассел замерла на несколько секунд, изумленно распахнув рот, но, к ее чести, быстро пришла в себя:

— Что ж, поздравляю, низший бал за урок и снижение общей оценки по поведению за четверть ты сегодня заработал.

— Горе-то какое, — насмешливо протянул Ли.

— Хочешь отправиться к директору?

— Не очень. Подозреваю, он тоже посредственный собеседник.

— Чтобы завтра же явился в школу с родителями! — взревела учительница.

— Их нет в стране, но могу передать от вас привет.

Ли сладко улыбнулся и помахал миссис Рассел рукой, представляя, как машет ей с борта теплохода, отходящего от причала, а она остается на берегу и тянет к нему через парапет загребущие ручонки, багровея и задыхаясь от бессильной злости, потому что не может поймать и привлечь к ответу за ужасное преступление.

«За какое?» — хихикнув, поинтересовался неприятный голосок.

«За ограбление банка например», — подумал Ли весело.

А потом его вдруг выбросило куда-то за пределы окружающей действительности.

Он словно провалился в черную дыру и начал видеть, что происходит на другом витке лабиринта.

…Гангстерские двадцатые годы. В руке у него набитый пачками купюр тяжелый саквояж, с плеча свисает на плотном ремне автомат Томпсона… Здесь, совершив преступление, он успевает убежать. Эта реальность забавная, похожая на старый черно-белый кинофильм. Он смеется и присматривается к новому витку. Что же он там натворил? Угнал космический корабль, бросил погибать каких-то людей и смотрел в окошко иллюминатора, как тяжелый шар планеты постепенно превращается в булавочную головку, исчезая в верхних слоях атмосферы… На третьем витке лабиринта его наконец ловят и судят. Здесь за что? Он приглядывается, прислушивается…. Уничтожение значительной части населения. У планеты прокуренные легкие, она все равно обречена, так почему бы и не совершить веселый маленький геноцид? Похоже, в этой реальности он совершенно безумен, какой-то свихнувшийся диктатор, и сумасшествие — его оправдание. Что же произойдет на новом витке? В последней реальности, которую он наблюдает, случился взрыв, окрасивший горизонт в цвет цепной реакции деления, в цвет лопающихся, как гранатовые зерна, нейтронов, проливающихся на землю каскадом. От этого можно почувствовать себя Богом, когда небо скручивается в спираль инферно и его щепки летят во все стороны раскаленной плазмой…