Песах Амнуэль - Млечный Путь, 2016 № 02 (17)

— Ну ладно. Думаю, ты переборщил. Где эти еще три визита чемодана? Где ты с переломанным позвоночником? Фантасты, кажется, называют это петлей времени? — сказал я. Последний вопрос адресовался скорее Охаду.

— Ты давно не читал фантастику, — принял вызов Охад.

— Да я вообще давно ничего не читал, кроме «Хаарец».

— Та еще фантастика. Сейчас в моде новое направление — эвереттика. Почитай. Каждый визит робота из будущего создавал новую реальность, а мы сейчас в реальности четвертого визита, в которой Шай совершил путешествие в будущее.

— И обратно, — уныло добавил Шай.

— Так я и говорю, что все это фантастика, — упорствовал я.

Мы погрузились в молчанье — каждый думал о своем. Первым его нарушил я:

— И как там, в будущем?

Шай не ответил. Мы помолчали еще минуту.

— Давайте выпьем, — сказал Шай.

— За процветание нашей фирмы! — предложил тост Охад.

— Нет, просто выпьем.

Через неделю мне позвонил Шай.

— Я распорядился вернуть базовый взнос всем клиентам. Фирма закрывается. Я улетаю в Гоа. Мы больше не увидимся.

— Но… — В трубке зазвучали гудки…

У меня мелькнула мысль о пятом визите чемодана, но я ее быстро отбросил.

Когда она вернулась, в квартире было тихо, только муж возился на кухне: текла вода, что-то звякало.

Она прошла в комнату и легла навзничь на диван.

В комнате было слегка сумрачно, окно затенял разросшийся во всю внешнюю стену плющ. По утрам и на закате в нем гомонили воробьи, иногда, не успев затормозить, влетали в комнату, а потом заполошно метались вокруг люстры, не умея найти дорогу назад.

Она лежала на спине, смотрела в потолок и прикидывала, сколько это все может занять времени. Ситуация была совершенно новой и незнакомой, но получалось, что месяца два-три, не больше. Придется, видимо, делать перестановку, выгораживать угол, не теснить же детей.

Тут ее мысли прервал муж. Он нес чашку с чаем и газету.

— А, вернулась, — сказал он, сел в кресло, поставил чашку на журнальный столик и развернул газету.

— Вернулась, — ответила она, подождала немного, но муж больше ничего не сказал и не спросил.

Они молчали. Она лежала, он читал газету, громко прихлебывая чай. Она вдруг поняла, что ее всегда раздражало его неумение пить и есть бесшумно, но только сейчас она отдала себе в этом отчет.

— А чего ты одетая лежишь? — спросил муж. — Обедать будем?

«Действительно, чего это я?» — подумала она и ответила ему:

— Будем.

— И что — так ничего и не спросил? — Нинелька смотрела на нее круглыми глазами. — Ну, и фрукт!

— Так и не спросил.

— Это сколько уже времени прошло?

— Две недели.

— И он не знает?

— Нет.

— Ты что, вообще? — Нинелька покрутила пальцем у виска. — Когда ты ему сказать собираешься?

— Не знаю. Не получается, только соберусь — не знаю с чего начать.

Она видела, что Нинелька хочет курить, но сдерживается, чтобы не дымить при ней, и уже раздражается, как и все мы раздражаемся, если не можем удовлетворить навязчивое желание — например, выпить стакан воды, когда ужасно хочется пить.

Подумала без горечи, что, видимо, нужно будет сократить общение с курящими друзьями: чего зря напрягать людей — вот хотя бы и Нинельку — только аккуратно, незаметно, постепенно.

— Ладно, я пойду, — она поднялась, а Нинелька, что характерно, не стала ее удерживать, хотя обычно огорчалась и уговаривала посидеть еще чуточку.

— Скажите ему, чтобы вышел, — с трудом сказала она сестре, — он мне мешает, объясните ему.

Муж стоял возле кровати, растерянный, явно не понимающий, как ему себя вести.

— Пожалуйста, — сказала она, — пожалуйста.

Тут ее снова начало выворачивать, сестра наклонилась к ней, бросив мужу через плечо:

— Выйдите, в самом деле, что вам тут…

— Но я хочу помочь… — начал он.

— Вы поможете, если не будете мешать, — уже жестко отрезала сестра, и муж, понурившись, вышел из бокса.

Вернувшись от Нинельки, она застала его в радужном настроении: фирма устроила для лучших работников круиз по греческим островам, а он считался лучшим из лучших, поплывет в каюте-люкс, не как другие — по трое-четверо в тесной каморке без окна. Он сиял, прикидывал, что нужно купить для поездки — новые плавки, шлепанцы, какой-нибудь приличный парфюм…

Тут она ему все и выложила.

Глядя в его вытянувшееся лицо, она неожиданно для себя поняла, что ей все равно, останется он или уедет, а потому очень легко и естественно ответила ему на обиженный вопрос, что же ему теперь делать — отказаться от такой возможности, ведь не часто выпадает такая халява.

— Ну, что ты! Поезжай, конечно, тебе отдохнуть нужно, нельзя без отпуска!

Муж испытующе заглянул в ее лицо, проверяя, не проверяет ли она его в свою очередь. Она смотрела спокойно, даже безразлично, и его отпустило, он снова заговорил о поездке, рассказывал, с какой завистью смотрели на него те, кто поедет в общих каютах, а те, кого и вовсе не включили в список, вообще, волками смотрели.

— Сколько денег с собой взять, как ты думаешь? — спросил он и осекся, побледнел, даже позеленел — видимо, до него только сейчас дошло, что именно она ему сообщила.

— Постой! — вскрикнул он. — Но как же ты здесь одна? Дети как?

— Детей я все равно собиралась к маме отправить на все лето, мы с ней давно договорились, так что все в порядке, — она не хотела, не хотела, не хотела, чтобы он оставался, пусть едет, пусть!

— Да? К маме? А мне не сказала, — упрекнул он.

— Сказала, ты просто забыл. Завтра их отвезу, я уже и вещи собрала.

— Как это у тебя все … быстро … — он не знал, что еще сказать ей, но она не стала ему помогать, ждала. Потом повернулась и ушла на кухню: нужно было кормить ребятню.

Дальше все покатилось с ужасающей скоростью, от нее уже ничего не зависело, она только хотела, чтобы скорее все закончилось, не хотела она цепляться за жизнь, неинтересна ей эта жизнь стала.

Вдруг стало понятно, что не следовало ей выходить замуж — ни вообще, ни за этого конкретного мужчину, ставшего отцом ее детей.

— Вот чем плохи плохие мужья? — думала она, когда бывали силы думать. — Жалеешь, что вышла замуж, а ведь, не выйди ты замуж, не было бы и детей. Получается, жалеешь, что детей родила — предаешь их, а они-то в чем виноваты?

Она никогда раньше не задумывалась, хороший у нее муж или нет, ее отвращение к нему возникло внезапно и необъяснимо, но сил не хватало анализировать прошедшие годы, ни на что не хватало сил, да и мысли стали путаться и рваться — короткие обрывки, какие-то тени мелькали в сознании, но все реже и реже.

— Да как это ты не знал?! — зло сказала Нинелька. — Все знали, а ты не знал? Мы ее всем хором месяца два уговаривали к врачу сходить, она же кашляла непрерывно. Не знал он!