Песах Амнуэль - Млечный Путь, 2016 № 02 (17)

Служитель отдела, естественно, в виде голографического образа, объяснил мне процедуру, которая оказалась удивительно простой, краткой и ясной, лишенной всяческих бюрократических проволочек, каковых следовало бы ожидать при выполнении такой процедуры, как репликация умершего.

— Прошу вас, сударь, — сиял чиновник, словно перед ним стоял молодой жених, готовящийся к свадебному путешествию, а не полный скорби человек, готовый на все, чтобы вернуть к жизни ближнего. — Достаточно представить акт о смерти и заявление от вас как близкого родственника, что вы желаете реплицировать индивидуума.

Естественно, я сразу же дал согласие, подписал какой-то документ, который даже не читал, и стал ждать. Голочиновник задумался на минутку, видимо, в это время настоящий служитель сверял данные, и потом сказал:

— Готово. Завтра к обеду произведем репликацию.

Я устало вздохнул и направился к выходу из комнаты.

— Доставить его вам к дому? — спросил меня чиновник, словно речь шла о холодильнике или электронном мозге для корабля.

— Нет, — ответил я, не оборачиваясь, — я сам приеду к вам и заберу его домой.

Эта ночь была самой длинной и тягостной в моей жизни. Даже столетний коньяк не сделал ее короче, лишь немного притупил мою боль и беспокойство. Я беспокоился, поскольку чувствовал, что эта история с реплицированием — какая-то странная, непонятная и даже опасная. А с другой стороны, думал я распухшим мозгом, почему бы и не воспользоваться шансом, шансом, который природа с ее границами начала и окончания жизни нам не предоставила. И жизнь наша проходит между этими двумя точками — между рождением и смертью, которые как вехи космического маршрута обозначают начальную и конечную остановки нашего путешествия. Такие вот философские этюды колыхались в моей голове между коньячными испарениями.

На другой день, со все возрастающим беспокойством, я отправился в отдел репликации, чтобы забрать деда или, точнее, его реплику. Предварительно я настроился принять получаемую копию в штыки, но, когда голочиновник привел деда, я заколебался. Дед был в светло-сером костюме, голубой рубашке и бежевых туфлях — стандартная униформа реплицированных, ведь не выпускать же их голыми или в пижаме. Он выглядел, как настоящий. Я подошел к нему, не зная, как себя вести.

— Опаздываешь, парень, — проворчал он своим приятным гортанным голосом.

— Мне сказали прибыть в обед, я и прибыл в обед, — попытался я оправдаться, внимательно осматривая его.

Абсолютный дед.

— Все в порядке, господин Тихчев, — служитель озарил меня улыбкой и показал на деда. — Получите превосходную репликацию. До свидания. Желаю вам успехов, здоровья, счастья и долгой жизни. Да пребудете под присмотром вселенной.

На минуту я все же усомнился, что это не бот, потому что обычный человек не может произнести залпом столько глупостей.

По пути домой дед не проронил ни слова, и я с ним не заговаривал. Когда мы прилетели, я поставил коптер, как обычно, на крышу и топтался у машины, не зная толком, что делать. Дед вышел, полюбовался прекрасной панорамой, открывающейся с крыши, прошелся и сказал:

— Прекрасный вид. Мне всегда нравилось смотреть с высоты. Я не имею ничего против того, чтобы пожить некоторое время здесь, мой мальчик. Как, ты говоришь, тебя зовут?

То зловредное существо, которое всю ночь грызло меня изнутри и которое, казалось, уже почти исчезло, торжествующе перескочило из желудка прямо мне в голову и злорадно взвыло: — А-а-а-а-х, я тебе говорил, я тебе говори-и-ил?

— Ты меня не узнаешь? — пробормотал я и вытаращил на него глаза.

Дед почесал свою левую бровь (это его обычный жест, когда он задумается) и отрицательно покачал головой.

— Сожалею, молодой человек, но я не помню, чтобы мы были знакомы. Если вы скажете, как вас зовут, может, и припомню…

— Боже, — выдохнул я, схватил деда за руку, мы спустились в его кабинет, где он с любопытством огляделся, словно видел его в первый раз, а я, усадив его в его любимое кресло, поторопился связаться с чиновником из отдела репликации.

Он вспыхнул своей головспышкой посреди комнаты, и его нисколько не взволновало мое беспокойство.

— Минуточку, — сказал чиновник, улыбаясь, — сейчас мы проверим вашу жалобу на отсутствие памяти у репликации.

Он некоторое время стоял неподвижно, видимо, проверяя что-то, потом с улыбкой сказал мне:

— Вероятность ошибки исключительно мала, статистически ничтожна. В вашем случае именно эта ничтожность стала фактом. При репликации произошли некоторые флюктуации, которые повлияли на ментальные функции реплицируемого. Вы можете подать прошение на изготовление новой реплики, которая будет готова завтра в обед.

— Извините? — растерялся я. — Новую реплику? Нового деда? А что мы будем делать с… хм… поврежденной?

— Не имею понятия, — все с той же доводящей меня до бешенства улыбкой ответил голочиновник. — Всякая реплика, в сущности, является реальной, настоящей, полноценной личностью. Хотя и с некоторыми небольшими проблемами. Вы же не ожидаете, что мы возьмем его обратно на переделку?

— Хочу деда, — выкрикнул я, уже окончательно запутавшись. — Настоящего, полноценного деда.

— Нет проблем. Вряд ли подобная флуктуация случится во второй раз, так что на этот раз вы получите идеальную реплику вашего родственника.

— Вот что, — проговорил я, разозлившись. — Сейчас я к вам приеду. И я хочу видеть вас живьем, а не какой-то голообраз.

— Сожалею, — просиял чиновник, — но это невозможно. Закон запрещает чиновникам появляться перед потребителем в реальном теле. Обязательно только в голообразе. С целью защиты чиновника и удобства для потребителя. Зато вы можете обращаться с голообразом, как хотите, — можете ему грубить, обижать его, оскорблять, можете над ним насмехаться, издеваться, можете иронизировать и презрительно на него смотреть. Разрешается ему угрожать, можно его унижать и оказывать на него моральное давление. Можно также на него плевать, можно его щипать, лягать и кусать. Допустимы пощечины, пинки и рукоприкладство. Правда, плотность голообразов недостаточна для этого, но иногда это помогает.

— Чему помогает? — спросил я, ошеломленный открывшимися возможностями.

— Эмоциональной разгрузке потребителя при одновременном сохранении физической целостности чиновника. Это замечательный шаг к уменьшению стрессов и напряжению у населения. Так что мы не можем встретиться вживую, но если это вам поможет, можете меня поругать или что вы там решите…

Голообраз чиновника сиял передо мной в его глупой усмешке, и признаюсь, что на миг, на очень короткий миг, я готов был нанести ему пару оплеух. Идиотизм этого поступка был очевиден, как и вся ситуация со смертью деда и его неудачной репликацией.