Джеймс Ганн - Бессмертные [сборник litres]

«…СПЯТ СПОКОЙНЫМ СНОМ. СПЯТ…»

– Что случилось?

– Раздался выстрел, он упал…

– Кто-то застрелил Санта-Клауса!

Я замер на месте с револьвером в руке. Из дула тянулась вверх тоненькая струйка дыма.

Через толпу протиснулась дородная фигура в синем.

– Отойдите! Расступитесь! – Человек опустился на колени рядом с набивной куклой, синий на красно-белом фоне. – Труп!

Происходящее казалось совершенно нереальным. Я хотел рассмеяться, но почему-то заплакал.

Меня куда-то повезли. Я обратился к сидящему справа человеку в синем:

– Меня повесят, да? Или посадят на электрический стул? Или что там у вас делают с убийцами?

– Вы откуда свалились? Смертную казнь отменили давным-давно.

Я смотрел на мужчину, сидящего за широким столом напротив меня. Выглядел он вполне добродушным.

– Посадите меня в одиночку, да? – спросил я. – Точно! Я так опасен, что меня ждет одиночное заключение.

– Спокойно, спокойно! – мягко ответил он. – Вас не накажут. Тюрьмы не для этого. Мы сделаем из вас достойного члена общества. Думаю, вам здесь понравится. Камеры у нас со всеми удобствами.

– Нет, нет! – кричал я, когда меня отвели в камеру. – Так нельзя! Выпустите меня! Пожалуйста, пожалуйста!..

Из защищенного экрана неумолимо хлынула музыка и полился напев:

«УАН-Н-НГ! СТРНН-Н! СДАЛИ НЕРВЫ? МНОГО КУРИШЬ? НЕ ДРОЖИ, НЕ ТРЕПЕЩИ, ЛУЧШЕ БИЛЛОУЗ КУПИ! Расслабься-а-а!»

«УАН-Н-НГ! СТРНН-Н! СДАЛИ НЕРВЫ?..»

Ad infinitum… [46] И так до бесконечности… ( лат .)

У нас в Неошо эта история точно началась с Кэнди Браун. В городах покрупнее к тому времени, надо полагать, все длилось уже много лет, только никто ничего не замечал.

Когда Кэнди приехала на автобусе из Канзас-Сити, мне было всего десять, но даже я понимал: девушке с ее фигуркой, лицом и именем нечего делать в таких провинциальных городишках, как наш. Ей бы работать моделью в Нью-Йорке, рекламировать открытые вечерние платья, черное кружевное белье или косметику. В любой рекламе образ Кэнди вызывал бы лишь одну ассоциацию – любовь.

Говорят, мода на женскую красоту меняется ничуть не реже, чем на одежду. Возможно, мой прадед решил бы, что у Кэнди слишком тонкие ноги и талия или полноватые бедра и грудь, однако потрясенным красотой девушки местным парням ее фигура казалась идеальной.

Новость разлетелась по городку быстрее, чем запах духов, когда на почте однажды разбили флакон из посылки. К тому времени, как Кэнди добралась до гостиницы, в вестибюле уже собрался народ. Счастливчики заняли стулья. Остальные топтались тут же и делали вид, что пришли продавать молодых бычков.

Больше всех повезло мне: как самый маленький я сумел пробраться прямо к Кэнди и рассмотреть вблизи ее длинные светлые волосы, голубые глаза и ярко-красные губы, а еще я чувствовал ее запах… От нее пахло свежескошенным сеном, в которое так и хочется зарыться с головой.

В городке пошли пересуды. Особенно старались женщины. Одни говорили, что она замужем, не стоит к ней даже соваться, потому что скоро сюда прикатит и муженек. Другие возражали: нет, не замужем, хотя пора бы. Третьи утверждали – она вдова, а четвертые – что и так ясно, кто она есть на самом деле, и как только шериф допускает такое в Неошо, да еще и в гостинице.

Ее стали называть не «мисс» и не «миссис», а «миз» Браун – так обращаются к женщинам, когда еще неизвестно, замужем они или нет. Но я-то был в курсе с самого первого дня. Обручального кольца она не носила и вдобавок обещала выйти за меня.

Это произошло как раз после того, как она расписалась в журнале регистрации у бедного Марва Кинкейда, дневного портье. Он оторвал от нее взгляд, чтобы увидеть написанное имя, и тяжело, как устраивающаяся на ночь старая корова в хлеву, выдохнул: «Кэнди!»

Как раз в это время подал голос я:

– Мисс Кэнди, вы выйдете за меня замуж?

Она посмотрела на меня сверху вниз и улыбнулась. Парни вокруг дружно вздохнули, а я – тот, кому предназначалась улыбка, – от радости едва не воспарил на фут от мраморного пола.

– Как тебя зовут? – спросила она карамельным голоском.

– Джим, – чуть слышно отозвался я.

– Конечно, я выйду за тебя, Джим, – ответила Кэнди. – Только вырастай побыстрей.

Она не сдержала слова, вышла за Марва Кинкейда, самого неказистого парня в округе, и обустроила для него уютный дом. Люди говорили, ничего хорошего из этого не получится. Пророчили, что она его бросит, доведет до пьянства или однажды его застанут за воровством из кассы гостиницы, а возможно, и найдут в подвале с перерезанным горлом.

Однако жизнь Марва, на мой взгляд, не особо изменилась. Правда, теперь по вечерам он не околачивался в бильярдной, а проводил время дома, выучился заочно в университете и вскоре занял место управляющего в гостинице.

Кэнди не делала зла ни Марву, ни кому-либо еще. Людей она сторонилась, не сплетничала, не заводила знакомств, ни с кем не флиртовала – это, похоже, больше всего и бесило местных кумушек. А потенциальные кавалеры вскоре переключили внимание на других.

Таких, как Трейси. Она приехала сразу после замужества Кэнди. Они с Кэнди вполне могли сойти за сестер, только у Трейси рыжие волосы. Как и Кэнди, Трейси воплощала собой мечту любого мужчины – ангел с милым личиком и фигуркой.

На ней женился доктор Уинслоу. В то время он, конечно, был еще не доктором, а обычным Фредом Уинслоу, не бог весть каким сокровищем. Это потом он взялся за дело и получил ученую степень. Док всегда говорил, что Трейси здорово ему помогла.

Однажды я спросил, как так получилось, что Трейси согласилась выйти за него. Он ненадолго задумался и ответил:

– Меня тоже интересовал этот вопрос. Только уже после свадьбы. До нее я просто радовался своему везению и боялся, как бы не стряслось чего, что нам помешает пожениться. По-моему, я всего лишь оказался первым, кто осмелился попросить ее руки.

– А у Трейси не спрашивал?

Док помотал головой.

– Прошло уже почти тридцать лет, а я все еще боюсь, что ошибся.

Я понял, о чем он. Потому что после Трейси в городке появилась Чу-Чу, потом Ким, после Ким приехала Даллас, а после Даллас – Эйприл. Мне в ту пору уже исполнилось восемнадцать, и Эйприл вышла за меня.

Эйприл блондинка, как Кэнди. И фигурой на нее похожа, будто их отливали в одной форме. Сначала меня это немного беспокоило: а вдруг я поэтому и влюбился в Эйприл? Но я напрасно переживал. В первый же момент, когда мне удалось остаться с ней наедине, я попросил ее руки, и она сказала: «Да». Эйприл мне стала идеальной супругой, я ни разу не пожалел, что на ней женился, честно. Вряд ли найдется другой мужчина, который может сказать такое о своей жене.

Эйприл была безупречна. Спокойная, но не медлительная, нежная, но не навязчивая, она интересовалась моей работой, но не проявляла чрезмерного любопытства. А еще она изумительно готовила, по утрам вставала рано, чтобы с улыбкой подать мне сытный завтрак. Днем меня ждал вкусный, не перегруженный калориями обед, а на ужин – какое-нибудь деликатесное блюдо. Она штопала мне носки, пришивала пуговицы, гладила рубашки, чистила обувь. А в час, когда в нашем городке опускаются шторы и наступает пора укладываться спать, делала все, что обещали ее лицо и фигура – любому мужчине понравилось бы. Кроме того, по субботам она мыла мою машину. Возможно, в других местах иначе, но в Неошо от жен большего и не требуют.