Джеймс Ганн - Бессмертные [сборник litres]

Закончив, он потянул перчатки за манжеты, и они сползли с рук. Прежде чем убрать инструменты и бутылки в свой чемодан, он снова вымыл руки в ведре. В другую сумку он убрал пакет с плацентой и пуповиной. Это стволовые клетки, сказал он себе. Завершив сборы, он снова взглянул на Ван Клив. Она приложила ребенка к груди, и тот пытался сосать.

– Спасибо, доктор, – поблагодарила она. – Мать была права.

– Жаль, что я не могу сделать больше, – сказал он. – Вам придется нелегко – вы после операции, с маленьким ребенком на руках. Но с этого момента я опасен, потому что могу стать причиной вашего разоблачения.

– Не беспокойтесь обо мне. Я смогу передвигаться уже через день, и сейчас меня окружают хорошие люди.

Она посмотрела на дверной проем, в котором столпились мужчины и женщины, пытающиеся разглядеть, что происходит.

– Когда у вас нет ничего, вы можете позволить себе роскошь заботиться о других, потому что никто не использует вашу доброту против вас.

Пока Пирс наблюдал, трое мужчин пробились в комнату сквозь толпу. У одного было маленькое, потрепанное покрывало, которым он укрыл ребенка, у второго – потертая детская переноска, которую он поставил рядом с Ван Клив, а третий вложил в свободную руку женщины сморщенный апельсин.

Пирс велел старику высадить его в квартале от машины. По дороге назад он чувствовал, как сотрясает тело спутника кашель, ухудшившийся из-за ночного воздуха и отсутствия адреналина, сопутствовавшего первой поездке. Но старик отмахнулся от предложенной помощи и лечения, и Пирс устало побрел к своей машине, как только мотоцикл скрылся из глаз.

Он разблокировал переднюю дверь машины, не дойдя до нее двадцати шагов. Но, пригнувшись, чтобы забраться в салон, почувствовал, что его схватили за руки.

– Полегче, – произнес мужской голос за спиной.

Свет ударил по глазам Пирса.

Он пытался сопротивляться, но безуспешно. Тот, кто держал его, оказался сильнее.

– Я – доктор Пирс. Это моя машина.

– Все вы так говорите.

– Рассел, – воскликнула Джулия Хадсон. – Мы забеспокоились, обнаружив вашу машину, брошенную здесь.

– Джулия, – попросил Пирс. – Скажите этому громиле, что я тот, кем назвался.

– Отпустите его, – велела Хадсон.

Рука, держащая его, разжалась, и свет метнулся к Джулии. Она стояла перед машиной, такая молодая и полная участия.

– Дежурный заметил, что идентификатор вашей машины не движется, подумал, что вы могли попасть в беду, и сообщил мне. Что произошло? Мы решили, что вас похитили или даже хуже.

По дороге назад у Пирса была масса времени, чтобы придумать объяснение на случай, если его машину обнаружат.

– У меня был вызов на дом, здесь, недалеко, и, когда машина забарахлила, я решил пройтись пешком.

– Вызов на дом? – переспросила Хадсон недоверчиво.

– Трудно представить, – сказал Пирс, – но я до сих пор посещаю пациентов на дому. Спросите Тома Барнетта.

– О, я вам верю, – сказала Хадсон. – Просто не могу этого понять. Как и допустить, чтобы вы продолжали подобную практику. Это слишком опасно.

Пирс пожал плечами:

– Теперь мы можем идти?

Он поставил сумки на заднее сиденье автомобиля.

– Мне еще нужно кое-что сделать в лаборатории.

Хадсон заняла кресло рядом с водительским.

– Отгоните мою машину назад, – велела она охране. Затем повернулась к Пирсу: – Я бы хотела взглянуть на вашу работу.

– Уже довольно поздно, – заметил он.

– Я привыкла работать по ночам, – отмахнулась она, и Пирс не смог больше придумать ни одной отговорки.

Когда они шли к лаборатории по затихшим ночным коридорам, он размышлял, что она, безусловно, почувствовала исходящий от него запах крови, дешевого мыла и дезинфицирующего средства, но не подала вида.

– Я обдумал ваше предположение, – начал он, – о роли стволовых клеток. Изменения в них, должно быть, стали частью мутации Картрайтов.

Она кивнула.

– Тогда они должны производить больше эритроцитов, тромбоцитов, лейкоцитов для самих Картрайтов, а попадая при переливании в организм раненого или пожилого человека – для него.

– Конечно, – согласился он. – Не знаю, почему сам никогда об этом не думал.

– Иногда те, кто изучает проблему с самого начала, к ней слишком близко, чтобы заметить альтернативу, – предположила она. – Возможно, вы подумали о зародышевой хордомезодерме [10] Хордомезодерма – многоклеточный зачаток будущих хорды и мезодермы, расположенный на поверхности зародыша позвоночных животных на стадии бластулы. .

– Думаете, дело в ней?

– Она запускает процесс развития всех органов тела, а когда эмбрион полностью разовьется, ее активность замирает. Но что, если ее можно было бы снова активизировать с помощью какого-нибудь механизма обратной связи, чтобы восстановить поврежденный орган или дать толчок к образованию нового – новой печени, почки, сердца, даже новых артерий – из имеющихся тканей?

Они добрались до лаборатории, и, введя код, он естественным жестом приложил ладонь к панели. Ему не хотелось, чтобы Хадсон знала о принятых им дополнительных мерах предосторожности.

Подняв крышку прибора, в котором шел эксперимент, он показал гостье свои образцы.

– Я проверяю, могут ли фрагменты молекулы ДНК, с которыми я сейчас работаю, отсрочить или совсем прекратить апоптоз [11] Апопто́з – регулируемый процесс программируемой клеточной гибели, в результате которого клетка распадается на отдельные апоптотические тельца, ограниченные плазматической мембраной. .

– Апоптоз? – переспросила Хадсон. – Столько времени прошло с окончания медицинского.

– Точно меньше, чем у меня, – сказал он.

Они оба рассмеялись, и их глаза встретились. Пирса посетило странное ощущение, что ему кажется привлекательной женщина, которой он годится в дедушки, а может, даже в прадедушки. И дело не только в этом. Она может быть одной из тех, кого поставили следить за ним. Он поспешно продолжил:

– Но тут у меня преимущество, потому что в ходе исследования многое пришлось учить заново. Апоптоз – это необъяснимое явление, вызывающее смерть клетки. Если обеспечить клеткам достаточное питание и очищение от побочных продуктов жизнедеятельности, они будут функционировать приблизительно сорок пять циклов, так что дело не в недостаточной циркуляции, вызванной плохим питанием или накоплением шлаков и свободных радикалов. Может быть, это встроенная функция прекращения деятельности, смертный приговор, который нельзя отменить.

– Ну и как, здесь есть какие-нибудь подвижки? – поинтересовалась она, снова глядя на экспериментальные образцы, стоящие перед ними.

Пирс закрыл крышку.

– Еще рано говорить, – объяснил он. – В любом случае это просто тренировка на случай, если мне каким-то чудом удастся раздобыть немного настоящей крови Картрайта.