Николай Дашкиев - Гибель Урании

Кейз-Ол дернулся и покраснел. Ошеломленно захлопали глазами «мудрейшие»: что за наглость?! С какого времени разрешается вмешиваться в дела всяким шлюхам?!

— Господа «мудрейшие», — Мэй встала, нахмурила бровки, — мистер Кейз-Ол забыл сказать о том, что акции можно оплачивать векселями со сроком оплаты через неделю после начала войны. Это дает вполне определенные гарантии. А насчет меня лично… — она вздохнула печально. — Я не имею ста миллионов дайлеров. Но я могу продать свой дворец на Рио-Айр… и составить с вами, мистер Хейл-Уф, после окончания срока контракта с мистером Кейз-Олом, новый контракт на ту сумму, которой не хватает до стоимости акции…

— Хватит, Мэй! — у Кейз-Ола затряслись руки, однако он еще сдерживал себя. — Сядьте!

— Но, светлейший… — Мэй послушно села и съежилась. — Но я хочу жить!

Кейз-Ол засопел и отвернулся.

— Я принимаю ваше предложение, Царица красоты! — насмешливо сказал король химии. — Однако утверждает ли мистер Кейз-Ол разъяснения о гарантиях?

И Кейз-Ола, и Мэй ощупывали четыре сотни глаз. Была в этих взглядах смертельная тоска, животный ужас, жгучая ненависть, испуганная надежда. Каждый из «мудрейших» мог бы сейчас присягнуть, что Кейз-Ол, как опытный режиссер, распределил роли заранее и выпустил на сцену любовницу именно тогда, когда запланировал.

— Я повторяю свой вопрос, — настаивал король химии. — Действительно ли можно рассчитаться векселями?

— Да! — сухо ответил Кейз-Ол.

— В таком случае, прошу считать за мной сто акций.

— За мной тоже, — неспешно сказал король пищевой промышленности.

Кейз-Ол победил. Достаточно было этим двум согласиться, чтобы другим не осталось ничего другого, как пойти следом.

Но Айт уже не слушал невеселой переклички голосов. Все глубже засовывая руку в карман, он смотрел в зеркало на тех двоих, что сидели перед ним.

Приговор провозглашен. Сын профессора Лайн-Еу покончил самоубийством, когда его атомная бомба уничтожила сто тысяч человек. Ты, женщина, узнала сейчас, что собираются уничтожить все человечество, и тебя обеспокоило только то, как добыть акцию для собственного спасения…

Медленно взводится пистолет в кармане комбинезона. Извлекать его не стоит: ствол почти упирается в спину Мэй.

В зеркале видно ее всю. Она даже не подозревает, что смерть стоит за плечами. Ой, как хочется воскликнуть сейчас: «Я — Айт. Ты погибнешь от моей руки!»

Айт закрыл глаза и нажал на курок.

Прошла секунда, вторая… Выстрела не было.

Страшная опустошенность заползла Айту в душу. Судьба? Не суждено? Но как это могло произойти? Ведь он сам проверил все патроны.

…А из дальнего-дальнего звучали тоскливые голоса:

— Мне пять акций…

— Мне три…

Завершалось черное дело организации заговора против всего человечества.

На диване лежит старый морщинистый человек. Голова у него лысая, как колено. Человек дышит медленно, хрипло, иногда хватается за грудь желтой костлявой рукой, словно хочет сбросить прочь какое-то бремя. Но вот удушье проходит, и рука вяло падает на подушку.

Трудно дышать, трудно думать. Голову печет огнем…

Нет, это не от старости. Просто Айт слишком переволновался. Все вокруг стало тоскливым и бесперспективным. А вообще — никому не нужным, лишним.

В тот миг, когда Айт достиг своей цели, он понял, что гнался за призраком. Можно убить Кейз-Ола и Мэй, но останутся двести «мудрейших», останется полиция и войско, останется Урания. И те три тысячи триста атомных и водородных бомб, которые стоят на стартовых столах в подземных хранилищах, вылетят в свой последний смертоносный полет если не завтра, так послезавтра.

Можно убить вожака стаи, но стая останется, ее сразу же возглавит другой. Убить всех — не хватит сил. На стаю нужна облава — совместная борьба многих людей. А это и есть тот путь, которым в свое время отказался пойти Айт.

Он встал, взял с тумбочки пистолет, вытащил обойму. Десять желтых цилиндриков — десять смертей.

Айт загнал в ствол патрон, приставил пистолет к виску. Вспомнилось напутствие Лайна: «Вы должны преградить путь войне!» Какое неразумие! Одиночка может погубить миллионы. Одиночка может изобрести атомную бомбу. Но уничтожить ее самостоятельно он уже не сумеет. Так погибни, друг Айт! Ты свернул с верного пути.

Айт нажал на курок… Легонько щелкнуло, и все.

«А, это опять — судьба?!» — Айт лихорадочно заменил патрон, щелкнул еще раз…

Тот же самый результат.

«Погоди, погоди!.. — Айт схватил нож и начал ковыряться в патроне. — Пуля есть… Порох есть… А пистон?»

Острое шильце пролезло вглубь патрона, ковырнуло медную чашечку капсюля. В этот момент должна была бы взорваться гремучая ртуть, выбросить в отверстие острый язычок пламени. Но нет, тихо. И так в втором патроне, в третьем, четвертом…

Старик бросил нож на диван и вдруг захохотал:

— Какой ты глупый, друг Айт! Какой ты глупый! «Судьба!» «Суждено!» Тьфу!

Так, самоубийство произошло, хотя выстрела и не прозвучало. Айт уничтожил в себе того, кто не хотел жить. А тот, что остался, сейчас торжествовал, злорадствовал.

Айт собрал патрончики, взвесил их на руке.

«Клянусь! — говорил он в уме. — Клянусь памятью отца и матери, памятью тех, которые погибли в Урании, что сделаю все возможное, чтобы предотвратить войну!..»

Смерть была действительно близка. Тупой удар пули, последний всплеск боли вряд ли добавили бы что-то к пережитому Айтом. И теперь его уже ничто не пугало.

Одиночка? Если одиночка не может противостоять атомной войне, то он может устроить ее взрыв в Урании!

«Да, да! — Айт задумался на мгновение, затем хихикнул ехидным смешком Псойса. — Прошу, господа «мудрейшие»! Это будет чрезвычайно эффектная картина — коллективная гибель миллионеров Монии!»

Цель, которая поблекла час назад, теперь вспыхнула перед Айтом в новом, более ярком свете. Его личная ненависть к Кейз-Олу перерастала в ненависть к целому классу.

«Да… да… — рассуждал Айт. — Следовательно, надо не убивать мистера Кейз-Ола, а поддерживать до времени. И вас также, уважаемая Царица красоты!»

Он думал, что с Мэй покончено навсегда. Но новый Айт, тот, что выжил после духовного самоубийства, цеплялся за светлые воспоминания прошлого.

«Может, Мэй совсем не виновата? Может, и она оказалась здесь только для того, чтобы отомстить Кейз-Олу? И, может, это она заменила патроны в пистолете Псойса и подчеркнула строки в его «Книге священного закона»?»

Айт перестал думать, что только ему одному принадлежит право отомстить Кейз-Олу, и хотел для себя оправдать ту, которую, несмотря ни на что, любил горькой, ненавистной любовью. Однако все говорило против нее.