Николай Дашкиев - Гибель Урании

— И сама не знаю. Плыву по течению, как щепка. Пробовала бунтовать против себя, но…

Поспешно, словно боясь не успеть, Тесси рассказала все, что случилось за последние два месяца. Не приукрашивала ничего, только умолчала про инженера Айта. В тот потаенный уголок сердца она не впустила бы и родную мать.

Рассказала — и полегчало на душе, словно теперь не одна она, а вдвоем с Кольриджем несла бремя тревожных раздумий.

А тот курил, молчал и только качал головой.

— Я плохая, папа Кольридж? Или, может, несчастливая? Почему я вижу только печальное и злое?

— Потому, дочка, что ты имеешь глаза. Плохой стать ты еще не успела. А несчастливая?.. Видимо, так. Честный, искренний человек в Монии всегда несчастлив.

— Но что же мне делать, папочка Кольридж?

— Ищи. Смотри. Взвешивай. Никто не выберет за тебя жизненный путь, кроме тебя самой. Только если ты выберешь путь на «дно» — знай, что я отрекусь от тебя навсегда.

…Разговор с Кольриджем стал для Тесси целебным лекарством. «Папаша» не утешал ее, не докучал советами. Он только дал понять, что никто за нее не сможет выбрать путь в жизни. Ищи. Смотри. Взвешивай.

И она смотрела, взвешивала, чтобы решить.

На новогодний банкет к барону Крайну собрался весь высший свет Дайлерстоуна. Многих из этих людей Тесси знала и раньше — титул научного советника, который предоставил отцу Кейз-Ол, открывал все двери. Но до сих пор каждый из знаменитостей интересовал ее только как представитель той или иной профессии. А теперь она хотела понять их, что они за люди, каковы их истинные взгляды, убеждения, во что они верят.

В обязанности невесты входит необходимость переходить от человека к человеку, от группы к группе, улыбаться, говорить приличествующие моменту никому не нужные пустые слова. Тесси это и делала, а между тем прислушивалась и присматривалась, пытаясь оценить человека, подобрать ему точное определение, «ярлык».

Вот известный поэт разлегся в кресле, окруженный венком красавиц. Говорили, что он когда-то был главным поэтом мистера Кейз-Ола, и лишился должности из-за вольнодумства. Видимо, ему импонировала такая слава, потому что и сегодня он пришел на банкет не в смокинге, а в странной кофточке, похожей на женскую.

— …Утянут тучами хрустальный небосвод… — театральным баритоном декламировал поэт в то время, когда Тесси подошла к этой компании. — Война, грядет война! Падет цивилизации оплот! Вандалами уже заточен нож, но что ж! Нет, не падет наш град богохранимый! Вандал умрет от моего меча! Греми же, гром трубы победный, Рассветы ярости горят в моих очах!

— Лира в ваших руках — опаснее миллиона мечей! — с обаятельной улыбкой хозяйки вечера отпустила комплимент Тесси, а про себя холодно подумала: «Индюк! Глупый, трусливый индюк! Тебя из индюшатника и палкой не выгонишь!»

В тени под развесистой клюквой стоят двое — упитанная девушка и известный артист. Артист что-то прошептал на ухо девушке. Она шутливо хлопнула его веером.

— Это коммунистическая пропаганда!

«Безмозглая корова», — невозмутимо отметила Тесси.

Знаменитый юрист — высоченный худой мужчина, — размахивая руками, доказывал своим почтительно внимающим слушателям, что введение смертной казни для коммунистов — исторически обусловленная необходимость, самозащита нации.

«Ветряк! — подумала Тесси. — Будет крутиться туда, откуда подует!»

Вопреки всем правилам, на банкете только и говорили о политике. События последних дней свидетельствовали, что на горизонте собираются тучи. Коммунистов ругали, войну называли необходимостью, победу считали бесспорной и быстрой.

«Пустая бочка», «заводной ослик», «обезьяна на веревке» — такими прозвищами определяла Тесси этих знаменитостей, и тревожно спрашивала себя: «А где же ЛЮДИ?»

Хорошо знакомый Тесси микробиолог в кружке степенных дам пророчил новые, невероятные возможности бактериологического оружия. Нет, он, конечно, против его использования. Но если коммунисты начнут первыми, то…

Дамы ахали. У микробиолога от выпитого вина лицо раскраснелось, исполнилось жестокости, надменности.

А Тесси невольно вспоминала, как этот «холерный вибрион» месяц назад СОВСЕМ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ плакал в кабинете профессора Лайн-Еу, когда узнал, что нет надежды на спасение жены… Так неужели он, смачно описывая смертоносное действие своих ужасных вирусов, не может хотя бы на мгновение понять чувства родителей, чьих детей он убьет?

И вдруг у Тесси блеснула мысль: «Все эти знаменитости приветствуют или хотя бы не отвергают войну потому, что не получили от нее бед, и надеются не попасть в беду в будущем!»

Желая проверить свою догадку, она подошла к одному из тех, что молча стоял в стороне, и сказала с очаровательной улыбкой:

— Говорят, что девушка в день помолвки приобретает дар ясновидения. Вы позволите выбрать вас в качестве объекта?

— Прошу, дорогая невеста! — улыбнулся невзрачный с виду, уже довольно потрепанный жизнью человек. — Профессор метеорологии Эйр Литтл!

— Очень приятно! — Тесси забралась в кресло, знаком пригласила всех садиться. Забавно насупив брови, сказала:

— Профессор Эйр Литтл, смотрите мне прямо в глаза и отвечайте правду! От этого зависит счастье невесты!

— Выполняю, дорогая невеста!

— Вы против войны, так?

— Каюсь! — профессор поднял руки вверх.

— Вы были на войне и видели, что это — ужас?

— Нет, дорогая невеста, не был!

— У вас погиб кто-то из родных или друзей? Не думайте, отвечайте только правду!

— Нет, дорогая невеста!

Профессор Литтл лукаво и доброжелательно улыбнулся.

— Мисс Тесси, не расстраивайтесь. Ясновидение невест оправдывается только в отношении человеческих сердец. А я отвергаю войну по велению собственного разума… Хотите расскажу, почему?

Профессор был рад вниманию молодой девушки, а Тесси радовалась, что, наконец, встретила настоящего человека.

Она немногое поняла из тех специальных терминов, которыми злоупотреблял профессор метеорологии, полагаясь на осведомленность дочери профессора Торна. Всевозможные «окклюзии», «фронты», «регрессии» пробегали мимо ее сознание гомонливым ручейком старческого голоса. Но все-таки она поняла, что атомные и водородные бомбы страшны не столько силой взрыва и излучением, сколько тем, что нарушают весь атмосферный баланс. Одновременный взрыв тысячи ядерных бомб приведет к тому, что на планете начнется что-то невероятное: страшные ливни будут чередоваться со страшными засухами, отравленная атмосфера постепенно уничтожит все живое. Пирейя станет голой, красной пустыней…

Нарисованная Литтлом картина была столь впечатляющая, что Тесси аж глаза закрыла.

— Но почему вы не пишете об этом, не предупреждаете весь мир?