Борис Штерн - Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

Рогатка натянута. От нечего делать опишу ее. Рогатка представляет собой — что же она представляет собой? — обыкновенную рогатку: два крепеньких квазара, разнесенные на пять световых лет с минутами, а между ними или за ними, в нашем углу треугольника, — стартовая площадка с контейнером, который надежно схвачен натянутой от квазаров эластичной диффузионно-пространственной тканью Гусочкина. Были предложения использовать принцип лука или арбалета, но победила рогатка Цукермана — проще, надежней.

Цукерман рогаткой доволен. А Корова дрожит. Лон Дайк пытается его развлечь. Лон Дайк формулирует «Первый признак Коши» из учебника математики:

«Если при переходе через критическую точку производная функции меняет знак с положительного на отрицательный, то функция в данной точке имеет максимум».

— Как вы думаете, что это описано? — спрашивает Лон Дайк у Коровы.

Корова не может сообразить.

— Это математическое описание смерти, — отвечаю я наудачу.

— Как вы догадались? — поражается Лон Дайк.

— Почувствовал.

— А говорите, что не разбираетесь в математике.

31—45-я минуты.

МАТЧ СМЕРТИ.

ОТ ЛОБАНА.Хант уже 10 минут стоит, не садится. Угрожающе смотрит на президента д'Эгролля. Приобы огорчены, не то слово. Они не знают, как играть. Носятся, как угорелые. Наши стоят, посматривают и спокойно перекрывают направления. Войнович огорчен. Мне его жаль. Мне в самом деле его жаль. Я думаю, ему не следует возвращаться за обещанной Хантом секир башкой. Игроков Хант, наверно, не тронет, а Войновичу следует сразу после матча просить у конфедералов политическое убежище. Хант стоит, не садится. <...> Стрема забивает четвертый гол, но свисток арбитра раздается раньше. Время первого тайма истекло, гол не засчитан. Команды уходят в ангары.

БЕЛАЯ НОЧЬ.

ОТ БЕЛ АМОРА.Сообщение с Западного полюса: Брагин вернулся на 44-й минуте! На 45-й морячки вытащили его с Нейтральной Полосы и сейчас приводят в чувство! Молодцы, морячки! О'к! Мы даже минуту выиграли! Брагин в норме, только контужен и отшибло речь. Дают водки для доводки! Молодцы, морячки! Адмирал Поплавко может уже заполнять наградные листы... Ладно, подождем с наградами. Что-то я нервничаю, какие сейчас награды. Брага уже шевелит языком. Вторую фуфайку он даже не сбрасывал, потому и вернулся на минуту (секунду) раньше. Молодец, Брага! У нас все готово. Ждем, когда Брага заговорит.

<...>

Пришло сообщение, что первый тайм наши выигрывают три—ноль. Я в ужасе! Мы не сдаем игру! Наши стартовые комплексы окружены хантскими войсками — они нас охраняют (один из пунктов Договора — охрана), но, если не будет выполнен секретный протокол, это охранение тут же превратится в захват. Дженераль Гу-Син в шоке. Мы с Президентом заигрались! Следовало дать установку на матч всей команде, а не только Макару с Ираклием. Не установку, а приказ: проиграть! Хант не даст нам возможности закончить Проект. Это Конец Света.

В ПЕРЕРЫВЕ.

МАТЧ СМЕРТИ.

ОТ ЛОБАНА.Даже не знаю, что им сказать. Сказал всем, что они хорошо отыграли первый тайм, следует продолжать в том же духе. Мало ли что? Но я уверен в победе, ведь мы еще даже толком не входили в «оборотень».

— Сейчас станет трудно, — сказал фон Базиль. — Они сейчас прибавят. Они учатся на ходу.

— Конечно. А как же, — отвечаю я. — Что тут понимать? Создавайте вакуум, выходите на дискретные места. Ушел, вышел — и сразу длинный пас на любой свободный пустырь. Пусть бегают. Мы ведем три—ноль. Пусть учатся.

ОТ СТЕПАНА МАЗИЛЫ.Открылась дверь, и в ангар вошел президент д'Эгролль. Лобан приказал Гуго и Хуго не впускать посторонних, но Президента они не посмели задержать. Лобан стоял посреди ангара и давал установку на второй тайм. Он оглянулся на Президента и замолчал. <���БЕЛ АМОР. Потом Лобан рассказывал, что в тот момент он впервые что-то заподозрил — что случилось? какого черта Президент сует свой нос в потную и вонючую футбольную раздевалку?> Президент стал в сторонке. Свою добродушную харизму отца соотечественников он снял, как галстук. На нем лица не было. Вернее, такого злого лица на нем еще никто никогда не видел. Никто не понимал, чем Президент недоволен. Он молчал и злобно смотрел на Макара. Макар отводил взгляд. Потом Президент перевел гипнотизирующий взгляд на одноглазого Ираклия. Два глаза не один глаз. Ираклий заерзал. <���БЕЛ АМОР. Именно в этот момент Макар и Ираклий окончательно сдались.>

БЕЛАЯ НОЧЬ.

ОТ БЕЛ АМОРА.В «Белой Ночи» перерыва не было. На Западном полюсе Брагин выпил еще сто грамм и пришел в себя. Дженераль Гу-Син приступил к опросу (опросник был подготовлен заранее). Первый вопрос: что?

— Что видел?

— Ноль. Ничего, — сказал Брага. — Я ничего не видел.

— Но что-то же все-таки видел? Впечатления были?

— Ноль. Ночь. Кромешная тьма. Кромь. Темь. Чернь. Все засвечено.

Все приборы и снимки подтверждали впечатление Брагина: ноль на массу.

— Что слышал?

— Глушь. В ушах заложило.

— Гул? — с надеждой спросил дженераль.

Брагин подумал и покачал головой:

— Глушь. Вата.

— Ты — синхронизатор! Ты был там. Тебя видели. Или слышали. Или отметили. Или унюхали. Ты тоже должен был хотя бы что-то почувствовать. Запахи были?

— Пятнадцать секунд я не дышал носом. По инструкции.

— Вкусовые ощущения?

— Ротом тоже не дышал. По инструкции.

— Ртом! — обозлился дженераль. — Хоть что-нибудь! Где ты был 44 минуты?

— 14 секунд, — поправил Брагин.

— О чем думал 14 секунд? Мысли были?

— Бетон.

— Что?

— В голове был бетон.

— Хоть что-нибудь было?!

— Ноль.

— Подождите, дженераль, — сказал академик Капельцын и взял опросный лист. — Вернемся к началу. К первому слову. Вы спросили: что? Брагин ответил: ноль. Потом он часто повторял: ноль. Может быть, это и есть ответ?

— Не понимаю, — сказал дженераль.

— Вы видели НОЛЬ? — спросил Капельцын Брагина.

Брагин задумался и ответил:

— Ну... да. Ноль. Круги в глазах.

— Ага! Опишите эти круги. Цветные? Какие?

— Это был один круг. Ноль, но какой-то странный, заковыристый, — и Брагин провел пальцем перед собой какую-то закорюку.

— Нарисуйте этот НОЛЬ! — вскричал дженераль.

— Не могу, руки дрожат.

Дженераль понял намек:

— Налейте ему еще!

Брагин выпил еще сто грамм, взял карандаш и неуверенно нарисовал на опросном листе компьютерную закорючку:

— Запускай! — заорал мне через всю «дыню» дженераль ГуСин. — Запускай Племяша! Нам ответили!

46—60-я минуты.

МАТЧ СМЕРТИ.

ВТОРОЙ ТАЙМ. ОТ ЛОБАНА.Конечно, Войнович что-то наговорил своим в перерыве. Посмотрим, что он там придумал. <...>